Книга Грехи волка - Энн Перри

У Аргайла вопросов к нему не было.

Пригласили аптекаря, готовившего лекарство, и тот подробно описал характер своей работы.

И здесь Джеймс ограничился уточнением того факта, что для получения лекарства большей концентрации его требуется выпарить и только так можно получить порцию двойной крепости при том же количестве жидкости, а также попросил подтвердить, что для выполнения этой операции не требуется квалификация медицинской сестры. Никаких неожиданностей обсуждение этого вопроса не принесло.

Эстер со скамьи подсудимых следила за ходом допроса. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он поскорее закончился. Все это напоминало ритуальный танец, только словесный, в котором каждый ведет свою, заранее установленную и тщательно отрепетированную партию. Ужаснее всего было то, что девушке приходилось довольствоваться ролью зрителя. Принять участие в этом действе она не могла, хотя именно ее судьба зависела от его исхода. Из всех собравшихся здесь она единственная была лишена возможности отправиться домой по окончании спектакля, чтобы вернуться сюда неделю или месяц спустя, когда будет идти уже другая пьеса с другими актерами.

Лэттерли хотелось, чтобы поскорей кончилась эта неизвестность и был вынесен приговор.

Но, с другой стороны, когда это случится, возможно, придет конец всему. Ее признают виновной. Исчезнет даже та слабая надежда, которая все еще теплится в ее душе. Сейчас ей кажется, что она уже смирилась с близким концом. Но так ли это? Когда мысли о смертном приговоре обернутся реальностью, сумеет ли она, сохраняя достоинство, встретить его с высоко поднятой головой и без дрожи в коленях?

Или все поплывет у нее перед глазами, и сердце ее сожмется от страха? Вдруг она еще не вполне готова к этому?

Очередным свидетелем была Калландра Дэвьет. В зале начали перешептываться, и скоро все уже знали, что это – подруга Эстер, а потому встретили ее враждебно. Публика предвкушала схватку. Казалось, в воздухе запахло чуть ли не кровью. Люди протискивались вперед, чтобы увидеть, как эта плотная широкобедрая женщина идет через зал и поднимается по ступенькам свидетельской кафедры.

В душе Монка при виде Калландры что-то дрогнуло, словно она была не просто человеком, которого он знал полтора года, поддержавшим его материально и вызывавшим его восхищение своей смелостью и умом, но и вызывала в нем более глубокие чувства. Назвать эту даму красавицей было нельзя: даже в юности ей в лучшем случае было присуще только обаяние. Нос у нее был чересчур длинным, губы – несколько необычной формы, а волосы слишком курчавились и имели обыкновение нелепо разлетаться во все стороны. Привести их в надлежащий порядок не удавалось никакими шпильками. Бедра леди были непропорционально широки по сравнению с плечами, а вся фигура слишком округла.

Вместе с тем присущая ей трезвая оценка своей внешности в сочетании с чувством собственного достоинства была важнее изящества прочих светских дам, достигаемого по большей части искусственно. Уильям был бы счастлив помочь ей, хотя и понимал, что это невозможно, и проклинал собственную сентиментальность.

Он сидел, весь напрягшись, внушая себе, что глупо так волноваться и что чем бы ни закончилось это дело, в его жизни почти ничего не изменится. Однако эти уговоры ни на йоту не помогали.

– Леди Калландра, – начал Гильфетер с холодной вежливостью. Он был не настолько наивен, чтобы воображать, что сможет очаровать эту свидетельницу или что присяжные поверят в такую возможность. Ему случалось переоценить проницательность присяжных, но противоположной ошибки он не совершил ни разу. – Давно ли вы знакомы с мисс Эстер Лэттерли?

– С лета восемьсот пятьдесят шестого года, – ответила Дэвьет.

– И ваши отношения были приятельскими, даже дружескими?

– Да. – Ничего другого Калландра сказать не могла. Отрицательный ответ придал бы ее словам о честности Эстер больший вес, но признание их взаимной холодности потребовало бы дополнительных объяснений. Это было ясно и свидетельнице, и Гильфетеру, а присяжные, наблюдая за ней, проникались все большим пониманием как того, что она говорила, так и того, что оставалось недосказанным.

– Знали ли вы о ее намерении принять предложение семейства Фэррелайнов?

– Да.

– Она сама сообщила вам об этом?

– Да.

– Что именно она вам сказала? Прошу вас, леди Калландра, отвечать предельно точно. Уверен, вы помните, что дали присягу.

– Конечно, помню, – ехидно отозвалась леди. – К тому же у меня нет ни желания, ни необходимости отвечать иначе.

Гильфетер кивнул, но промолчал.

– Продолжайте, – распорядился судья.

– Эстер сказала, что рада предстоящей поездке и что прежде не бывала в Шотландии, а значит, это будет не только работа, но и удовольствие, – ответила свидетельница.

– Вам известны денежные обстоятельства мисс Лэттерли? – вскинув брови и запустив пальцы в шевелюру, спросил обвинитель.

– Нет.

– Это точно? Неужели, будучи ее другом, как вы сами утверждаете, вы время от времени не интересовались, не требуется ли ей ваша помощь?

– Нет, – ответила Калландра, глядя ему в глаза, чтобы он не посмел усомниться в сказанном. – Это женщина гордая и прекрасно способная себя обеспечить. Надеюсь, что, окажись Эстер в затруднении, она сочла бы наши отношения достаточно близкими, чтобы обратиться ко мне, да я заметила бы это и сама. Но подобная ситуация никогда не возникала. Мисс Лэттерли не из тех, для кого деньги настолько важны, чтобы ради них пойти на преступление. Вам известно, что у нее есть семья, которая была бы счастлива видеть ее под своим кровом, пожелай она этого. Если вы намерены представить ее человеком, доведенным до отчаяния нищетой, то глубоко ошибаетесь.

– Такого намерения у меня нет, – заверил ее Гильфетер. – Я имею в виду нечто, гораздо меньше заслуживающее сочувствия и вполне объяснимое, леди Калландра, – обыкновенную алчность. Женщина, не имеющая дорогих безделушек, видит понравившуюся ей брошку, под влиянием минутной слабости крадет ее, а затем, чтобы скрыть свое преступление, вынуждена совершить второе – неизмеримо более тяжкое.

– Вздор! – в ярости воскликнула леди Дэвьет, вспыхнув от гнева и возмущения. – Полная чушь! Вы плохо знаете человеческую натуру, сэр, если так судите о ней, и неспособны понять, что большинство убийств совершается либо отъявленными злодеями, либо в собственной семье. Боюсь, мы имеем дело как раз с таким случаем. Я вижу, для вас важнее добиться обвинительного приговора, чем выяснить истину… что, на мой взгляд, весьма прискорбно. Но…

– Мадам! – Судья стукнул молотком по кафедре с такой силой, что это прозвучало, как выстрел. – Суд не интересует ваше мнение о шотландской правовой системе и том, каковы, на ваш взгляд, ее недостатки. Вам следует отвечать на вопросы, не вдаваясь ни в какие рассуждения. Мистер Гильфетер, постарайтесь, чтобы свидетели держались в рамках, нравится им это или нет!