Книга Сожители. Опыт кокетливого детектива - Константин Кропоткин

Даже черные куклы под потолком – и те, казалось, таращились с интересом, блестели азартом их пуговичные глазки.

Мужчины были готовы сойтись в честном бою, а причина раздора присутствовала чуть поодаль. Взяв обеими руками свою яркую сумочку, Мася смотрела на них безучастно, словно происходящее не имело к ней происходящее никакого отношения.

– Он не может приставать к вашей женщине, – выпростался из людской толпы Марк, – У него другие интересы совсем. Вы не понимаете!

– Уйди, не с тобой говорю, – сказал человек-волк.

– А я с вами говорю, – не отступал Марк.

– Отойди, – попросил Ашот, – Без тебя разберемся.

– Разобрались уже, хватит! – выкрикнул Марк, – Сейчас возьмете и подеретесь, как дураки. Терри-бле!

– Драться? С этим чучелом? – сказал Суржик, – Да, я ему в рыло – его от пола отскребать будут.

– Скажи ему! – крикнул Марк, обращаясь к Масе.

А та – ледяная дева – будто и не услышала просьбу друга. Стояла, смотрела.

– Если вас есть ко мне какие-то вопросы, то задавайте, я вас слушаю, – сказал Ашот.

Суржик замахнулся, но траектория руки его странным образом изогнулась, а следом также странно провернулось и его тело. Суржик взвыл.

– Давайте просто пойдем каждый своей дорогой, – стоя за его спиной, держа его руку в своей руке, сказал Ашот.

– Убью, – дернулся Суржик, – Хоть пальцем ее тронешь, убью.

– Да, что вы к нему привязались! – заверещал Марк, – Ваши намеки, это же хоррор, так же нельзя!

– Брейк, – к дерущимся вышла и Манечка; голос у нее сделался громовой, даром, что певица, – Стоп! Хватит!

Толстуху они послушались, отступили, и были, наверное, готовы разойтись, так и не прояснив для окружающих причину стычки. Но рядом все трепыхался и заламывал руки Марк – он-то все точки над «i» и расставил.

– Он не может интересоваться вашей женщиной, – Марк вскрикивал и трясся, не видя ничего вокруг, комментируя какое-то свое собственное кино, крутившееся у него в голове, – Он не интересуется женщинами. Он мной интересуется. Вы поняли, да?! Отстаньте от него! Что вы пристали!

Когда на свет божий вылезают тайны, когда вспучиваются они, как болотные пузыри, то почему-то вокруг всегда царит тишина. Словно мирозданию угодно, чтобы все без исключения о чужой тайне узнали.

Так было и в этот раз.

– Так, это и есть твой шотландец? – сказал я в гробовой тишине.

Дальше мне показалось, что посыпал хрустальный дождь – перезвоном, в разнобой звенящимми каплями.

– Ой, ну, уморили, ну, уморили же, – рассмеялась Манечка, хлопая себя по ляжкам, по бедрам, по груди, как в бане веником. Ну, комедия, же, ну, умереть, лопнуть же со смеху, ну…. Оне интересуются. Оне, значит, интересуются. А я то дура! Все корю себя, страдаю, стыдно мне – человека хорошего предала. Муки совести у меня. Ты! – резко оборвав свой злой смех, она посмотрела на меня, – Ты мне судилище устроил. А что ж ты теперь их не судишь? – она указала в сторону Ашота и Марка, – За твоей спиной. Нет, за моей! За моей спиной спелись голубки, а я-то….

– Вот и узнала. Лучше поздно, чем никогда, – сказал Ашот. Это была, пожалуй, первая его реплика произнесенная в этот вечер с чувством.

– Что же ты за человек такой. А? – она посмотрела на Марка, – Я думаю, чему это он радуется? Ключ от квартиры – пожалуйста, прикрытие – да, не вопрос. Голенищев! – зычно выкрикнула она, хотя потертый человечишко с ней рядом стоял, – Они нас обманули. Ты представь? Провели, как детей на малине!

– Кто кого обманул – надо еще разобраться, – сказал я.

– Получается, что никто никого, – сказал Кирыч, следивший за событиями также внимательно, как и я.

– Э, я не понял, – сказал Суржик, пьяно моргая.

– Объясняю, – сказала Манечка, – Я крутила любовь с этим хреном с тютелькой, – она наставила палец на Ашота, – А он в то же время играл с тютелькой этого хрена, – она перевела палец на Марка, – А хрен этот устраивал мне свидания с другим. Сводником работал, – тут она и своего Голенищева взглядом одарила.

– Хрень, – откуда-то сзади прокомментировала события Клавдия.

– Так, ты – двустволка, – осклабился Суржик, поглядев на Ашота, – И нашим, и вашим….

Кто-то хихикнул в толпе. И правда, смешной получался театр.

– Да, вы на себя посмотрите! – пронзительно заверещал Марк, – Вы думаете, мы про вас ничего не знаем? А мы знаем давно все!

– И что же вы там все знаете? – волчье у Суржика было лицо, волчье.

– Думаете, уехали за границу, сделали там себе чик-чик, и все шито-крыто? Ха! – выкрикнул Марк.

А тут и Мася зазвенела. Даже для этого зала, с такими высокими потолками, крику было все-таки многовато.

– Дорогой, ты разве не видишь? Этот плохой человек нас оскорбляет. Он не имеет права нас оскорблять! Он – плохой человек! Сделай же что-нибудь! Ты же – мужчина.

И боя не получилось, не вышло и расправы. Едва Суржик, следуя указанию, сделал шаг, как на него с одной стороны навалился Кирыч, с другой – не менее крепкий Володя.

– Не прощу, – хрипел Суржик, когда его потащили к выходу, – Не спущу.

– Неужели никто не хочет защитить мою честь? – оглядывая зал, произнесла Мася, – На ваших глазах оскорбили женщину. Почему вы стоите и смотрите? Вам разве не стыдно?

– Самоделка ты, а не женщина! – харкнул ей в лицо вконец осатаневший Марк.

– Все сама. Опять сама, – вздохнув, Мася щелкнула застежкой сумочки, сунула руку в ее бирюзовое нутро и выудила на свет божий черный пистолетик.

Дулом его она помахала Марку.

– Ты должен принести мне свои глубочайшие извинения.

– Не буду я ничего тебе приносить. Дура ты, а не подруга мне теперь.

– А ты будешь труп.

Одним движением руки – всего одним – Лиза ударила красавицу по запястью. Упав, пистолет с тихим щелканьем прокатился по плашкам паркета.

– Ты совсем что ли с ума сошла? – сказала Мася, – Я же пошутила! Отпусти, – она задергалась в стальных объятиях Лизы.

– Дай сюда! – транвеститка взглядом указала Марку на пол.

Тот осторожно, словно жабу за лапу, поднял оружие и отдал его Лизе.

Крепко прижав к себе Масю, трансвеститка приставила пистолет к ее виску.

Не крик понесся по залу, а подобие стона.

– На слабо решила взять? – спросила Лиза самым зычным из своих голосов, – А ты знаешь, каково это, когда тебя берут на мушку? Нравится тебе? – она встряхнула Масю, – Нравится?

Красотка-снегурочка зримо обмякла и, кажется, если бы не мощный захват Лизы, то так бы и растеклась по полу бесцветной лужицей.