Книга В Россию с любовью - Сергей Донской

Значит, радиомаяк. Его могли установить на машине Громова во время непродолжительной стоянки близ рынка. И теперь намеченная поездка в Завидово сделалась совсем уж проблематичной. Состязаться с военным вертолетом в скорости и огневой мощи дело, конечно, почетное, даже героическое, но заведомо проигрышное.

Громову доводилось видеть в Нагорном Карабахе, во что превращаются автомобили и их седоки после того, как их прошьешь очередью из крупнокалиберного пулемета. Получается нечто вроде неоднократно продырявленной банки с килькой в томате, только в гораздо более впечатляющих масштабах. Никакому ремонту и восстановлению это месиво не подлежит. А значит, если только ты человек, а не какая-то безмозглая килька, то такой вариант тебя устроить никак не может.

Бросив последний взгляд в том направлении, где скрылся вертолет, Громов двинулся дальше, сильно подозревая, что сегодняшнее воскресенье будет помниться ему дольше, чем того хотелось бы.

* * *

Площадка перед магазином выглядела уже не такой безлюдной, как утром. Дворняга с крыльца куда-то исчезла, зато на сцене возникли другие, не менее колоритные персонажи.

К забулдыге, получившему от Громова десятку, присоединились такие же неряшливые единомышленники, одежда которых выглядела так, словно все лето провела на огородных чучелах. Оживленно выясняли отношения две тетки, которым, судя по запальчивым интонациям, лишь бюсты и животы мешали сблизиться для того, чтобы перейти в рукопашную. Азартно лузгали семечки местные огольцы с выгоревшими на солнце волосами.

Они, сидящие рядком на низком ржавом заборчике, первыми заметили приближение незнакомца и откровенно уставились на него. Затем их примеру последовала остальная публика. Тетки моментально понизили тон и, не сговариваясь, развернулись таким образом, чтобы, не дай бог, не пропустить, если Громов отчебучит что-нибудь этакое. Все равно что. Лишь бы было, что потом обсуждать до вечера, а еще лучше — до самой глубокой осени.

Громов обошел свою «семерку», делая вид, что проверяет, в порядке ли колеса. На стоянке возле рынка машина стояла радиатором к голубой «Ниве», значит, ее водителю было сподручнее всего прицепить «маячок» где-нибудь под передним бампером. Присев на корточки, Громов пошарил рукой по днищу, и вскоре на его ладони лежала безобидная на вид деталька, покрытая пылью.

Он открыл машину, сел на переднее сиденье и повертел находку перед глазами. Судя по конструкции, радиомаяк был не из самых мощных. Такие дают устойчивый сигнал в радиусе 2–3 километров, а находясь от пеленгатора дальше, могут указать лишь примерное местонахождение объекта. Вполне достаточно, чтобы вычислить направление, в котором двигался Громов, а потом засечь его машину с вертолета. Он наверняка стоял сейчас где-нибудь подальше от людских глаз, и кто-нибудь из его экипажа ждал, пока мигающий огонек на экране не сдвинется с места.

Громов подумал, что это как раз тот случай, когда он только обрадовался бы, если бы оказалось, что он ошибается. Что ж, оставалось либо окончательно утвердиться в своих подозрениях, либо забросить маячок подальше и забыть о его существовании. Рассеянный взгляд Громова остановился на велосипеде, прислоненном к стене магазина. Через пару секунд он уже знал, каким образом можно перехитрить прилетевшего «волшебника в голубом вертолете» и пустить его по ложному следу.

Пошарив по карманам, он пересчитал наличные деньги, часть оставил на бензин и непредвиденные расходы, а триста рублей зажал в кулаке и выбрался наружу.

— Здорово, мужики.

Юное поколение, польщенное столь взрослым обращением, вразнобой откликнулось на приветствие. Кто сплюнул, кто зубом цыкнул, а один даже процедил предельно сокращенный вариант слова «здравствуйте» — звонкая «з» в начале, не менее звонкое «с» в конце. И никаких дополнительных звуков между ними.

— Чей агрегат? — спросил Громов, указав подбородком на заинтересовавшее его транспортное средство.

Все трое как по команде обернулись на велосипед. Не остались равнодушными также забулдыги и две агрессивные тетки. Будто у стены не допотопный «Турист» красовался, а некое невиданное доселе чудо техники.

— Братана его, — доложил один из пацанов, уважительно глянув на своего щуплого соседа.

— Ага, — подтвердил тот и, яростно скривившись, сплюнул себе под ноги.

— А где братан? — осведомился Громов.

— В магазине, где же еще? — Это было произнесено с искренним удивлением: можно ли задать более глупый вопрос днем в воскресенье?

— Он только что откинулся, — сообщил самый выгоревший из троицы. — Гуляет. — После короткой паузы последовало уточнение: — Братан его.

Парнишка, оказавшийся в центре всеобщего внимания, опять сплюнул. Было заметно, что он гордится собой, имеющим такого чудесного старшего брата. Но расходование такого количества слюны при каждом упоминании его знаменитого родственника грозило ему полным обезвоживанием организма.

— Как зовут этого, откинувшегося? — спросил Громов, прикидывая, стоит ли платить за разболтанную лайбу три сотни или достаточно будет двух.

— А ты что, прокурор?

Повернувшись на голос, Громов увидел на крыльце магазина сухощавого мужчину с сигаретой, прилепленной к влажной губе. Примерно наполовину его возраст состоял из безоблачного детства, а все остальное было отмечено печатью этапов, отсидок и прочей блатной романтикой. Картинно облокотившись на перила, он нависал над Громовым и разглядывал его сверху-вниз, явно наслаждаясь таким положением вещей.

— Ты прокурор, спрашиваю? — Влажная, как и губы обладателя, сигарета переместилась из одного уголка рта в другой.

— Твоя лайба? — Громов кивнул на велосипед.

— Ну? — Уголовник выложил на перила обе руки, давая собеседнику возможность полюбоваться разнообразием своих синюшных татуировок. Выколотый на суставе указательного пальца перстень с черепом свидетельствовал о том, что одну из судимостей он получил за разбой.

— Продаешь? — спросил Громов.

— Ну?

Так и подмывало ответить ему известной присказкой «болт гну», однако это могло перевести мирные переговоры в совершенно иную плоскость, поэтому Громов сдержался.

— Плачу двести рублей, — сказал он.

Против ожидания, уголовник не стал торговаться. Равнодушно кивнул:

— Заметано. Гони хрусты.

Шагнув вперед, Громов сунул в свесившуюся руку две сотенные купюры и развернулся, чтобы направиться к своему удачному приобретению.

— Погодь, — остановил его насмешливый голос. — Ты куда намылился?

— Прокатиться хочу. На своем велосипеде.

— С чего ты взял, что он уже твой?

Громов вернулся на прежнее место и задрал голову, глядя в устремленные на него бесцветные глаза.

— А разве нет? — удивился он.

— Так мы же договаривались, что ты тачку в придачу выкатываешь. — Уголовник растянул рот до ушей. Было совершенно непонятно, зачем он прилепляет погасший окурок к нижней губе, которую приходилось для этого беспрестанно облизывать. Гораздо удобнее было бы вставлять сигареты в любую брешь между его редкими зубами. Их там не меньше десятка можно было разместить при желании.