Книга Рождество наступает все раньше - Валери Блок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было чудовищно: она вышла из спальни одетая и готовая уходить.
– Ты уходишь? А что мне делать с ужином?
– Я не знаю, Барри, а что ты хочешь делать?
– Не говори со мной таким тоном.
– Не говори СО МНОЙ таким тоном.
– Каким тоном?
– «А что мне делать с ужином?» – прохныкала она.
Он ненавидел се всеми фибрами души.
– Как ты смеешь!
Она положила кошелек в сумку.
– Я ухожу отсюда, пока мы опять не подрались из-за ерунды.
– Это не ерунда.
– Это ЕРУНДА. Плохое настроение. Оно пройдет, как только я выйду за дверь, – сказала она, закидывая сумку на плечо. Почему эта сумка всегда под рукой и в любой момент готова унести ее за тридевять земель?
– Все пройдет для тебя, когда ты уйдешь, но не для меня.
– Все пройдет для тебя, когда ты снова заживешь нормальной жизнью. – Она вышла в прихожую накрасить губы.
Он схватил сумку и спрятал в нижний ящик около раковины. Она вошла и оглянулась. Он знал, что ухмыляется.
Джастин рассердилась не на шутку.
– Где она?
Он не сдержал смеха. Она принялась толкать его и бить по рукам. Наконец он выдвинул ящик.
– Среди гнилого лука? Ты больной! – воскликнула она, отряхивая с сумки луковую шелуху. – Это отвратительно.
– Да ладно, расслабься.
– Я больше НЕ МОГУ это терпеть. Я УХОЖУ.
– Хорошо. Иди.
Джастин пристегнула собаке поводок и хлопнула дверью.
Но ведь лето! Зачем все эти ссоры в душной квартире? А как же солнечный пляж, плеск волн и хот-доги? Хотя, когда нужно все время думать о том, где припарковаться, как не потерять бумажник и как не получить рак кожи, по-настоящему почувствовать бесконечность лета получится.
Джастин вернулась.
– Я какое-то время не хочу тебя видеть, – объявила она, не вынимая ключ из двери. – Если ты научишься себя вести, можешь позвонить. Но не раньше.
Разумное использование рожка никогда еще не вредило музыкальной группе. Музыканты «Чикаго» знали это. Ван Моррисон это знал. Ему хотелось обсудить это с кем-нибудь. Никто теперь о таких вещах не разговаривает. Где же они – его друзья?
Последние две недели августа Джастин курсировала между офисом, больницей и домом. В этой неизбежности была определенная свобода. Она две недели не разговаривала с Барри. Она не могла сказать, что ей его не хватает. Но молчание оставляло странное ощущение.
В полдень пятницы компания «Голсуорси пейпер» подписала договор о намерениях с расположенной в Лос-Анджелесе фирмой, которая участвовала в тендере на дочернюю компанию «Фитцсиммонс», производящую пестициды. Акции «Голсуорси» тут же упали на пять пунктов. Джастин и Митч установили свои ноутбуки в одной из комнат для совещаний противоположной стороны в восемь вечера. Банковская группа работала в комнате по соседству. Главой конторы был начинающий Дриггс. Митч качал ногой, отчего трясся весь стол. Они ели пастрами и спорили до двух ночи, а потом принялись спорить, к какому часу вернуться сюда на следующее утро.
Обсуждение продолжилось наутро за рогаликами. В десять позвонили из арбитража. К одиннадцати позвонил Фарло. В полдень принесли пиццу. Агент Крикета по связям с общественностью считала своим долгом прокомментировать каждый пункт, замедляя весь процесс все больше и больше. Банкиры заказывали еду каждые три часа. Митч бегал по стенкам. В девять Джастин сказала Фарло, чтобы он перестал звонить, Митчу – чтобы он перестал дрожать, банкирам – чтобы они перестали заказывать еду. В десять она сказала агенту по связям, чтобы та шла домой и не возвращалась, пока ее не позовут. Они работали всю ночь и весь следующий день.
В воскресенье вечером в десять сорок пять Джастин встала, опухшая, вымотанная, ей все опротивело. Сделку надо завершить до полуночи, или на следующее утро курс опять обвалится. Пусть покупатель уже покупает – или потеряет свое преимущество.
– Я знаю, что вы думаете иначе, – без улыбки предупредила она, – но что касается того варианта, который я предложила вашему вниманию в качестве нашей окончательной позиции… Так вот, это и есть наша окончательная позиция.
В конце концов они отправили в корзину все, что уже наработали, и Джастин написала весь контракт сразу набело в течение тридцати минут. Советы директоров обеих компаний были уведомлены по факсу в одиннадцать тридцать пять, рукопожатия и подписи воспоследовали в одиннадцать пятьдесят пять. Голсуорси настоял на своем, послал за шампанским и произнес в микрофон пятиминутный тост, пока все остальные, моргая, смотрели друг на друга с усталостью и отвращением. Какая бессмысленная трата энергии.
На следующий день она проспала до двух, потом притащилась на работу. Фарло вызвал ее к себе. Она устало добрела до его кабинета.
– Как дела, Шифф? – обвиняющим тоном спросил он.
– Нормально.
– Только нормально? Что с тобой такое? А, да, бабушка.
– Ей нехорошо.
– Угу, угу. – Он посмотрел на часы. – У меня есть для тебя новое дело. Это если не помешают твои семейные дела.
Когда-то ее это забавляло. Сейчас она разозлилась. Почему все должны под него подстраиваться? Ну и что, что у него эффективный обмен веществ. Она и сама такая, но она же не грубит.
– «Семейные дела» не представляют проблемы. Просто у меня сейчас в самом разгаре две продажи, и они не оставляют мне времени.
– Одну из них ты вчера закончила, – попробовал он. – А вторая не начнется прямо сейчас.
Джастин только что провела все выходные взаперти! Она не заслуживает, чтобы с ней обращались, как с новичком-нытиком.
– Мне действительно очень жаль.
Фарло оглядел ее и поднял мохнатую бровь.
– Ладно. – Он встал. Несделанная работа лежала между ними. – И что я должен с этим делать?
Вот и еще одна вещь, которой она не выносила: выражение застенчивой беспомощности. Раньше это срабатывало: ей льстило, что она так ему нужна. Теперь она переросла необходимость производить на него впечатление.
– Я уверена, вы подыщете кого-нибудь, – усмехнулась она.
В ту ночь Джастин никак не могла уснуть. При условии, что Барри найдет работу и опять превратится в хорошего Барри, каким он был с декабря по апрель, она, скорее всего, могла бы быть с ним счастлива. Но он будет отпускать вульгарные шуточки, заигрывать с официантами и оставлять на полу грязное белье. До скончания веков. Это и есть – долго и счастливо? Больше думать было не о ком.
Она позвонила ему. Комнату наполняли голубоватым светом электронные часы. Приятно было услышать его дыхание. В разговоре то и дело возникали уютные паузы. Это была критическая ситуация. Ей хотелось его видеть. Они договорились. А там она посмотрит, что чувствует.
