Книга Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова

А потом я начала уставать. С каждым метром двигаться становилось все труднее. Я взмокла, воздух с хрипом вырывался из горящих огнем легких, а натруженные ноги все чаще спотыкались. В какой-то момент я утратила бдительность, зацепилась носком ботинка за торчащую из земли проволоку и рухнула лицом вниз. Сил подняться уже не было, но и сдаваться я не собиралась. С трудом подтянув ставшие непослушными конечности, я сначала встала на четвереньки, потом развернулась и села. На этом силы окончательно покинули меня, и теперь я могла только сидеть и ждать.

Мой преследователь был сильнее меня, но ночная гонка по окрестным помойкам ему тоже далась нелегко, потому и двигался он без прежней прыти. В предрассветных сумерках хорошо было видно, какое у него осунувшееся лицо и какие темные круги под глазами.

— Анна, ты сумасшедшая, — устало изрек Бардин, без сил опускаясь на землю рядом со мной.

— Ты не лучше, — вяло огрызнулась я и закрыла глаза.

— Я же кричал, чтобы ты остановилась. Неужели не слышала? — укоризненно заметил Бардин.

— Слышала.

— И что?

— Откуда мне было знать, что это ты? Посмотреть ведь возможности не было.

На некоторое время Бардин затих, но молчание длилось недолго, и вскоре он со вздохом предложил:

— Давай выбираться отсюда. Запахи на этой помойке — не приведи господи.

Обхватив меня на талию, он помог мне подняться и стать на ноги.

— Идти сможешь? — спросил он, заботливо заглядывая мне в глаза.

— Конечно. Я ведь не при смерти, а просто устала.

— Тогда пошли.

— Минуту.

Я проковыляла к груде проржавевшего металла и, пошарив среди зарослей лопуха, вытащила металлический цилиндр.

При виде футляра Бардин весь так и засветился радостью:

— Ты его не потеряла?

— С какой стати? — вяло пожала я плечами и побрела вперед.

Неожиданно края оврага расступились, и мы оказались на лугу. Солнце еще не встало, и над лугом стелился такой плотный туман, что на расстоянии нескольких метров уже не было видно ни зги. У нас с Бардиным, совершенной не знающим окрестностей, понять, куда это нас занесло, не было никакой возможности, но я продолжала упрямо двигаться вперед.

— Аня, куда ты? Подожди! — окликнул меня Бардин.

— Мне нужно в город. Там у меня машина, — откликнулась я.

— Туда нельзя. Они наверняка ждут тебя возле стоянки.

— Думаешь, они знают, где я оставила машину?

— Конечно. Они же следили за тобой.

— А ты?

Бардин замялся только на секунду, потом посмотрел мне в глаза и тихо сказал:

— Я следил и за ними, и за тобой.

Я согласно кивнула. Конечно, следил. Иначе что б он тут делал, в этом забытом богом и властями городишке?

— На чем ты сюда прибыл?

— На машине, конечно.

— Отлично. Значит, у тебя есть транспорт, и мы можем уехать отсюда на нем.

Он с сожалением качнул головой:

— Исключено. Моя машина находится на той же стороне, что и твоя.

Он сделал ко мне шаг и осторожно взял за руку:

— Послушай, Анна. Сейчас нам не смысла куда-то идти. Только силы попусту потратим да нарвемся на неприятности. Давай переждем. Сядем где-нибудь под кустом и отдохнем. Утром все встанет на свои места. Мы будем знать, где находимся. И в городе днем не так страшно появляться. На людях нас не посмеют тронуть.

В его словах все было правдой, и отрицать это не могла даже я с моим ослиным упрямством. Почувствовав мои колебания, Бардин схватил меня за руку и повлек в сторону неясного пятна впереди. Пятно на поверку оказалось небольшим стожком сена, который после наших ночных мытарств выглядел настолько уютно, что усталое тело немедленно отказалось двигаться, требуя заслуженного отдыха. Пока я в нерешительности топталась на месте, Бардин шустро разгреб сено и соорудил нечто вроде лежанки.

— Прошу, — шутливо пропел он, широким жестом предлагая сесть. Не в силах устоять, я упала навзничь и блаженно закрыла глаза. Бардин аккуратно примостился рядом, нежно обнял меня за плечи и осторожно привлек к себе. Я не сопротивлялась.

Умостившись поудобнее, с интересом спросила:

— Как ты решил затеять драку? Все-таки их было трое… трое против одного…

Он тихо засмеялся:

— Это не я. Мне бы и в голову не пришло связываться с этими головорезами.

Я отстранилась и с интересом посмотрела на него:

— Но драка же была! Кто ее начал? Я думала, ты. Хотел дать мне возможность уйти.

Бардин закрутил головой:

— Мордобой — не моя стихия. А свалку затеял какой-то псих. Ты этого не видела, но он выскочил из темноты и, не говоря ни слова, принялся молотить всех подряд. Мне тоже досталось. Еле вырвался.

— А тот драчун… как он выглядел?

— Понятия не имею. Я его не разглядывал. Могу только сказать, что драться ему нравилось. Он получал от процесса настоящее удовольствие.

Это было последнее, что я слышала. На душе вдруг стало так спокойно, что глаза сами собой закрылись, и я заснула.

Проснулась от жары и еще оттого, что страшно хотелось пить. День был в разгаре, солнце стояло высоко над головой, тумана не было и в помине. Как, впрочем, не было и Бардина с картиной.

Город лежал на взгорке, и было до него рукой подать. Оказывается, накануне ночью мы с Бардиным убежали не так далеко, как тогда казалось. Выдрав из земли пук травы, я обтерла грязь со своих кожаных штанов, кое-как привела в порядок остальные детали туалета и не спеша побрела в сторону города.

Он сидел на лавке у въезда на автостоянку и спокойно потягивал из бутылки пиво. Меня заметил издали, не мог не заметить, потому что я шла через пустырь, и вокруг не было ни души, но даже не пошевелился. Как сидел, лениво развалившись, так и продолжал сидеть. Я примостилась рядом и тихо сказала:

— Привет.

— Привет. Пива хочешь? — криво улыбнулся он.

— Я не пью пиво.

— Я помню.

— Зачем же предлагаешь?

— Ну, надо же с чего-то разговор начинать.

Ухмылка и него вышла недобрая, потому что шевелить он мог только одной стороной рта. Другая была разбита и уже успела покрыться некрасивой коричневой коркой. Впрочем, разбитые губы были не единственным его украшением на тот день. Не менее впечатляющая ссадина алела на скуле, а бровь была просто рассечена надвое.

— Здорово они тебя…

— Им тоже хорошо досталось, — равнодушно отозвался Голубкин.

— Не сомневаюсь, — рассмеялась я.