Книга Остров. Тайна Софии - Виктория Хислоп

Начали приходить первые амбулаторные пациенты. Некоторым требовалась только перевязка покрытых язвами ног, но приходилось выполнять и более сложные процедуры: в частности, одной женщине необходимо было сделать иссечение лепроматозного нароста в носу, после чего докторам с трудом удалось остановить кровотечение.

Прием длился до полудня, затем врачи начали осмотр пациентов, принимавших новое лекарство. Ясно было одно: после нескольких месяцев медикаментозного лечения состояние многих больных заметно улучшилось, в то время как побочных эффектов, которых так опасался доктор Кирицис, практически не было. Кирицис каждую неделю готовился к тому, что обнаружит симптомы анемии, гепатита или психоза, о которых так часто сообщали другие врачи, применявшие дапсон, но каждый раз с облегчением обнаруживал, что ничего подобного не наблюдается.

– Мы подняли дозировку дапсона с двадцати пяти до трехсот миллиграммов два раза в неделю, – сказал Лапакис. – Это максимум, который мы можем колоть нашим «подопытным кроликам», ведь так?

– Да, лучше не переступать этот порог, и раз уж такая доза дает результат, думаю, следует считать ее верхним пределом. Особенно если учесть, что пациенты принимают дапсон вот уже несколько месяцев. Согласно последним рекомендациям, прием дапсона необходимо продолжать в течение нескольких лет после того, как лепра переходит в неактивную стадию, – сказал Кирицис и, помолчав, добавил: – Это долгий путь, но если он ведет к исцелению, пациентам грех на что-то жаловаться.

– Может, пора начинать лечение следующей группы?

Лапакис был взволнован и охвачен нетерпением. Пока еще слишком рано было говорить, что пациенты первой опытной группы близки к излечению, – анализы с целью установить, присутствуют ли бациллы лепры в их организме, имело смысл сделать лишь через несколько месяцев. Однако доктор сердцем чувствовал, что после стольких лет несбывшихся ожиданий и надежд на появление лекарства они наконец-то достигли поворотной точки. Несколько десятилетий Лапакис работал без особой веры в лучшее, но теперь его тихое отчаяние сменилось уверенностью, что все будет хорошо.

– Да, смысла ждать нет. Думаю, следует как можно быстрее отобрать следующих пятнадцать человек. Как и в прошлый раз, основным критерием является хорошее состояние здоровья, – ответил Кирицис.

Он был готов на что угодно, лишь бы в этом списке оказалась Мария, но понимал, что оказывать на Лапакиса давление было бы крайним непрофессионализмом.

За считанные секунды мысли доктора Кирициса перешли с нового лекарства на Марию – он знал, что каждый день ожидания встречи с ней покажется ему веком.

В следующий понедельник на остров, как обычно, приехала Фотини. Марии хотелось рассказать ей о торжественном приеме, устроенном на прошлой неделе доктору Кирицису, но она поняла, что Фотини явно привезла с собой какие-то новости. И действительно, едва зайдя в дом Марии, подруга воскликнула:

– Анна беременна!

– Наконец-то! – сказала Мария, не знавшая, хорошей или плохой считать эту новость. – А наш отец знает?

– Нет. Неужели ты думаешь, что если бы он знал, то не сказал бы тебе?

– Наверное, сказал бы, – задумчиво ответила Мария. – А ты откуда узнала?

– Через Антониса, само собой. Все поместье уже несколько недель только об этом и говорит!

– Так расскажи мне, что говорят! – с нетерпением воскликнула Мария.

– Анну уже недели три не видели вне дома, и пошли разговоры, что она плохо себя чувствует. А недавно она вышла из дому, и все сразу заметили, что она заметно прибавила в весе!

– Но это вовсе не означает, что она беременна!

– Означает, она сама об этом объявила. По ее словам, она уже на четвертом месяце.

Первые месяцы беременности Анну буквально изводила тошнота. По утрам, да и несколько раз за день ее рвало – пища не задерживалась в ее желудке, и доктор даже предупредил, что ребенок может не выжить. По его словам, он еще никогда не видел, чтобы беременность вызывала такую сильную тошноту и так пагубно сказывалась на здоровье и внешнем виде женщины. А когда тошнота пошла на убыль, возникла другая проблема – кровотечения. Доктор заявил, что шанс выносить ребенка у Анны есть лишь в одном случае: если она будет соблюдать строжайший постельный режим. Однако ребенок, похоже, был настроен родиться во что бы то ни стало, и к четырнадцатой неделе беременности положение стабилизировалось: к огромному облегчению Андреаса, Анна начала вставать с постели.

Исхудавшее лицо, которое лишь месяц назад смотрело на Анну из зеркала, вновь округлилось, а когда она поворачивалась боком, то было заметно, как увеличился ее живот. Ее любимые облегающие пальто и платья были сосланы в дальние шкафы – теперь Анна носила свободную одежду, под которой медленно, но неуклонно росло ее чрево.

Выздоровление хозяйки поместья стало поводом для всеобщих гуляний. Андреас не жалел винного погреба: каждый вечер работники поместья собирались под деревьями рядом с домом, чтобы выпить лучшего вина прошлогоднего урожая. Маноли также приходил туда, и в хоре голосов, желающих всех благ будущему ребенку, его голос звучал громче других.

Мария с круглыми от изумления глазами выслушала рассказ обо всех этих событиях.

– Поверить не могу, что она так и не навестила отца, – сказала она. – Наша Анна всегда думала только о себе! Как ты думаешь, мне сказать ему или подождать, пока она сама вспомнит о нем?

– На твоем месте я бы рассказала ему сама – иначе он может услышать эту новость от чужого человека.

Некоторое время они сидели молча. Обычно чья-либо беременность воспринималась как радостное событие – особенно женщинами и близкими родственниками. Но на этот раз все было по-другому.

– Как ты думаешь, ребенок от Андреаса? – наконец сформулировала Мария витавший в воздухе вопрос.

– Не знаю. Думаю, этого не знает даже сама Анна. Антонис говорит, что этот вопрос очень интересует всех в поместье. Работники с большим удовольствием пьют за здоровье ребенка, но за спиной Андреаса шепчутся о том, кто его настоящий отец.

– И этому не стоит удивляться, правда?

Молодые женщины еще некоторое время обсуждали новость. Это событие сразу затмило все остальные и даже заставило Марию на время отвлечься от мыслей о Кирицисе и его отважном поведении на позапрошлой неделе. Фотини же обратила внимание на то, что впервые за несколько недель не слышит непрерывной болтовни Марии о докторе. «Доктор Кирицис то, доктор Кирицис сё!» – поддразнивала она подругу, которая неизменно краснела как маков цвет от любого намека на ее растущее восхищение Кирицисом.

– Я должна как можно скорее рассказать отцу об Анне, – заявила Мария. – Я сделаю вид, что это просто превосходная новость, и скажу, что Анна слишком плохо себя чувствует, чтобы навестить его. Кстати, это почти правда.

Выйдя на пристань, они увидели, что Гиоргис уже выгрузил все ящики, которые привез на остров, и сидит на парапете под деревом, покуривая сигарету и глядя на море.