Книга Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин

Сообщение ушло. Глеб старательно очистил память аппарата, удалив оттуда номер американца. Он знал, что, если дело дойдет до официального расследования, толку от этой предосторожности не будет никакого; впрочем, если дойдет до официального расследования, ему, Глебу Сиверову, будет уже все равно. Удаление номера было тем, что американцы называют «foolproof». В буквальном переводе это означает «простой, не портящийся от неумелого обращения», но чаще данное слово переводят как «защита от дурака». Глебу вовсе не улыбалось, чтобы какой-нибудь мастер по обслуживанию вентиляционных систем, затеяв внеурочную ночную проверку своего сложного хозяйства и случайно наткнувшись на этот телефон, набрал единственный значащийся в памяти номер и услышал что-нибудь вроде: «Дикенсон у аппарата».

Став ногами на перила, он пристроил телефон поверх жестяного вентиляционного короба, постаравшись сделать это так, чтобы он не соскользнул вниз от вибрации. Полдела было сделано, и рассчитывать теперь оставалось только на две вещи: что Дикенсон не проспал сообщение, и что у него хватит порядочности сдержать свое обещание и немного подождать.

Кажущаяся бездонной шахта на поверку оказалась не такой уж и глубокой. Спускаясь в нее, Глеб на глаз оценил толщину перекрытий. Толщина была солидная, но Глеб не собирался расстраиваться по поводу того, что не мог изменить. Кроме того, он помнил, что в этом деле его союзниками выступают американцы, склонные к гигантомании во всем, от рекламы пончиков и рабочих объемов двигателей внутреннего сгорания до нанесения ракетно-бомбовых ударов. Заставь дурака богу молиться – он и лоб расшибет, гласит народная мудрость; Глеб надеялся, что союзники и на этот раз не изменят своим привычкам, и немного опасался, что они могут начать молиться преждевременно и с такой энергией, что, того и гляди, прошибут насквозь планету Земля.

Очутившись на нижнем уровне, он толкнул железную дверь и очутился в выложенном зеленоватым кафелем коротком коридоре. Вдоль стены под низким потолком тянулся жестяной короб вентиляции; справа, из-за поворота коридора, доносилось ставшее отчетливым и громким уханье пресса, которому вторили визг вгрызающихся в металл абразивных кругов, частый перестук отбойных молотков и треск сварочного аппарата.

Углядев дверь с табличкой, на которой красовалось условное изображение мужской фигуры, Глеб нырнул туда. В туалете было пусто, светло и чисто. Положив каску на пол, Сиверов пустил в умывальнике воду, набрал в горсть жидкого мыла и старательно удалил с лица и рук сажу, которой воспользовался за неимением настоящего грима. Придирчиво осмотрев себя в зеркале и убедившись, что отмылся полностью, без огрехов, он быстро стянул черный комбинезон, под которым обнаружились основательно замызганные белые тропические брюки и пестрая рубашка навыпуск – тот самый наряд, в котором он ускользнул из-под носа у группы наружного наблюдения. Не хватало только дурацкой панамы, которая где-то потерялась и по которой Глеб нисколько не скучал.

Пригладив ладонью влажные после умывания волосы, он нацепил темные очки, вышел в коридор и, более нигде не задерживаясь, проследовал в цех.

То, что он увидел, мало отличалось от точно такого же цеха Уралвагонзавода. На главном конвейере стояло четыре машины, пребывающих на различных стадиях сборки. На глазах у Глеба мостовой кран скользнул по направляющим, бережно неся откуда-то из дальнего конца цеха танковую башню без орудия. Быстро сориентировавшись, Сиверов направился к виднеющейся поодаль небольшой группе людей в белых касках, один из которых что-то энергично втолковывал остальным.

Смуглый латиноамериканец, который обрабатывал болгаркой сварные швы на корпусе крайнего танка, опустил инструмент и застыл, смешно разинув рот, когда мимо него непринужденно продефилировало привидение в белых штанах. Другой толкнул локтем товарища, который при виде незнакомца откровенно европейской наружности отложил отбойный молоток и принялся тереть грязными кулаками глаза, будто и впрямь принял незваного гостя за галлюцинацию. Глеб шел вперед, и там, где он проходил, работа прекращалась, как по мановению волшебной палочки. Преодолевая искушение обернуться, чтобы посмотреть, не следует ли за ним по пятам молчаливая толпа с ломами и кувалдами наперевес, он преодолел остаток пути и, похлопав по плечу человека, который так увлекся процессом отдачи распоряжений, что остался единственным, кто не заметил чужака, старательно проговорил заученный наизусть испанский текст:

– Меня зовут Александр Пушкин. Немедленно свяжите меня с генералом Моралесом. Это срочное дело государственной важности, и, если вы сейчас же не позвоните сеньору Алонзо, вас ждут большие неприятности.

И поднял руки над головой, с широкой дружелюбной улыбкой капитулируя перед набежавшей охраной в малиновых беретах.

Глава 20

Армейский джип, за рулем которого в гордом одиночестве восседал его превосходительство генерал Моралес, пулей пронесся по цеху, распугивая зазевавшихся рабочих, и резко остановился у подножия лестницы, что вела на балюстраду, куда выходили двери кабинетов инженерно-технического персонала. Отстранив кинувшегося навстречу начальника смены, который вознамерился, было, помочь ему выйти из машины, сеньор Алонзо легко соскочил на рубчатые чугунные плиты пола, расправил плечи, вздернул подбородок и отрывисто спросил:

– Где он?

В выражении его лица не было ни малейшего намека на ту легкость, которая сквозила в его движениях; напротив, сейчас это отмеченное печатью жгучей латиноамериканской красоты лицо казалось тяжелым, как чугунная баба, которой ломают кирпичные стены, и одного взгляда на него начальнику смены хватило, чтобы проглотить заготовленную пространную речь, ограничившись коротким:

– Там. Заперт в кабинете сменного мастера.

Подняв голову, генерал посмотрел в указанном направлении и увидел маячащую в одном из выходящих на балюстраду окон фигуру в пестрой распашонке. Заметив его движение, фигура приветливо помахала рукой. Сеньор Алонзо сумел сдержаться и даже не скрипнул зубами: этот явно издевательский жест практически ничего не добавил к общей абсурдной картине происходящего. Резким отрицательным движением головы дав понять, что сопровождающие ему не нужны, генерал поднялся по лестнице и кивнул вытянувшемуся в струнку при его появлении солдату, который караулил хлипкую фанерную дверь кабинета.

Гвардеец отпер замок, который взрослому мужчине ничего не стоило выбить одним ударом ноги, и генерал переступил порог.

Исчезнувший в Каракасе русский турист, который уже сидел за столом с дымящейся сигаретой в зубах, даже не подумал оторвать зад от единственного в помещении стула. При виде его нагло ухмыляющейся физиономии сеньору Алонзо немедленно захотелось вынуть «смит-и-вессон» и разнести ее вдребезги, как гнилую тыкву. Он допускал, что в скором времени, возможно, именно так и поступит, но сначала нужно было узнать, что у этого типа на уме.

– Кто вы такой? – отрывисто спросил он. – Какого дьявола означает весь этот цирк?

– Но абла эспаньол, – с варварским акцентом сообщил русский и непринужденно стряхнул пепел с сигареты прямо на стол. – Зато вы, насколько я знаю, недурно владеете русским. Вы ведь Моралес, верно?