Книга Броненосец - Уильям Бойд

— Теперь я понимаю, почему та сделка прошла так гладко, — никто не хотел раскачивать лодку, когда светил такой куш.

Лоримеру пришлось признать, что это похоже на правду.

— Я произвел беспристрастное расследование, только и всего.

— А теперь ты уволен, только и всего.

Лоример моргнул.

— На каких основаниях?

— Подозрение.

— Подозрение в чем?

— Ну сколько можно? Я подозреваю тебя во всех грязных, отвратных, подлых делишках, какие только есть на свете, приятель, а я не могу себе позволить держать у себя человека, в котором усомнюсь хотя бы на миг. Так что забирай свой хренов призовой пирог, мальчик. Ты вылетел. Ну вот. — Хогг почти улыбался. — Ключи от машины. — Он протянул свою широкую ладонь.

Лоример протянул ему ключи.

— Кстати, ее украли сегодня утром.

— Нет, это мы ее забрали. Тебе пришлют счет за восстановление краски. Джанис!

Джанис с испуганным видом выглянула из-за двери.

— Отведи мистера Блэка в его кабинет, дай ему собрать личные вещи, а потом запри дверь. Ни в коем случае не оставляй его одного в кабинете. Ему запрещается также делать звонки. — Он протянул Лоримеру руку. — До свиданья, Лоример. Это была не шутка.

К собственной чести, думал позднее Лоример, он не стал пожимать Хоггу руку. Просто сказал, стараясь справиться с дрожью в голосе:

— Вы совершаете огромную ошибку. И еще пожалеете об этом! — После чего резко повернулся на каблуках, уже чувствуя спазм в спинных мышцах, и, не помня себя, вышел из кабинета.

201. Старый анекдот. Хогг несколько раз рассказывал мне этот анекдот — свой любимый. Приходит мужик в закусочную и говорит: «У вас есть сэндвич с индейкой?» Продавец отвечает: «Индейки нет». «Ну ладно, — говорит тот, — тогда дайте мне сэндвич с цыпленком». Продавец отвечает: «Послушай, приятель, если бы у нас был цыпленок, ты бы получил свой сэндвич с индейкой».

С тех пор как Хогг рассказал мне этот анекдот, я, вспоминая его, всегда испытывал непонятное беспокойство, как будто в нем скрывалась некая глубокая правда о восприятии, об истине, о мире и о нашем столкновении с ним. Что-то в этом старом анекдоте тревожит меня. Хогг же от смеха едва слова выговаривал.

Книга преображения

Лоример поставил на стол в прихожей картонную коробку с личными вещами, которые забрал с работы, и положил руку на греческий шлем, ощутив горячей ладонью холодок и приятную шероховатость металла. Дай мне сил, мысленно взмолился Лоример. Потом проанализировал свои чувства и удивился, до чего они лишены конкретности: только смутная досада, смутная тревога о будущем и, что любопытно, смутное облегчение.

На автоответчике было сообщение от Брэма Уайлза с просьбой перезвонить.

— Сегодняшние газеты видели? — сразу спросил Уайлз.

— Да. А вам они что-нибудь говорят?

— Среди инвесторов «Гейл-Арлекина» — компания «Рэй-Вон Ти-Эл», — у нее около пятнадцати процентов капитала. Она зарегистрирована в Панаме. Подозреваю, если бы мы выяснили, кто стоит за «Рэй-Вон Ти-Эл», то получили бы ответы еще на кое-какие вопросы.

Лоример терялся в догадках: Франсис Омэ? Дирк ван Меер? Он бы ничему не удивился. Пятнадцать процентов «Гейл-Арлекина» сегодня утром внезапно составили неплохую сумму — 57 миллионов фунтов. Отличный кусок пирога кто-то урвал! Но как могли эти огромные чужие прибыли сказаться на скромных судьбах Торквила Хивер-Джейна и Лоримера Блэка?

— А вы знали, что «Гейл-Арлекин» объявился на фондовой бирже всего четырнадцать месяцев назад? — спросил Уайлз.

— Нет, не знал. А это имеет какое-то значение?

— Думаю, да, а вам как кажется? Разгадку надо где-то здесь искать.

Уайлз высказал еще несколько возможных объяснений и предположений, но это были всего лишь догадки. Лоример попросил его продолжить расследование, чтобы побольше разузнать об этой «Рэй-Вон Ти-Эл»; по-видимому, это их единственная зацепка, пусть даже — напомнил ему Уайлз — все окажется совершенно законным: ведь у британских компаний множество офшорных инвесторов.

После этого телефонного разговора Лоример некоторое время продолжал усиленно размышлять, и его тревога возрастала. Он невольно вспоминал одно из любимых присловий Хогга: «На кильку ловим носорога», и впервые в жизни ему пришло в голову, что в этой фразе скрывается некий извращенный смысл. Он перефразировал ее, следуя классическим принципам Хогга: в трудную пору дурак полезнее мудреца.

* * *

Он отыскал в ящике черный галстук и повязал его — как нельзя лучше отвечает настроению. Выброшенный из привычного устойчивого состояния (надежная работа, четкие планы на будущее, постоянная подруга), он окунулся теперь в хаос шаткой неуверенности: ни работы, ни машины, ни подруги; он остался без средств к существованию, без отца, без любви и без сна… Далеко до идеального стечения обстоятельств, размышлял он, учитывая, что вдобавок ему предстоит отправиться на похороны в крематорий.

Он шел по Люпус-Крезнт, думая, не заморожен ли уже его банковский счет, и тут его подозвал Марлоб. Сегодня у него было запасено огромное множество лилий, и даже в прохладном зимнем воздухе их сладкий аромат почти что тошнотворен: у Лоримера защекотало в носу и защипало в горле. «Чертополох нам слаще и милей…»[31]Как там дальше? Лилии, нарциссы, тюльпаны, неизменные гвоздики. Лоример купил букет бледно-розовых тюльпанов.

— На похороны собрались? — весело осведомился Марлоб, тыча пальцем в его черный галстук.

— Да, у меня отец умер.

— Правда? Мои соболезнования. Его сожгут или закопают?

— Кремируют.

— Вот и я этого хочу. Пусть меня сожгут дотла, а пепел потом развеют.

— Над гвоздичными полями Зейдер-Зе?

— Как-как?

— Да нет, ничего.

— Кстати, об огне… — Марлоб наклонился, приблизив свое бледно-желтое лицо к лицу Лоримера. — Видали, что с «Шоппа-Савой» случилось? Все погорело. Теперь им впору это место с землей сровнять.

— Жалко. Хороший был супермаркет. — Как странно, подумал вдруг Лоример: пожар, огонь явно занимают значительное место в его жизни. Кто был богом огня? Прометей? Казалось, с недавних пор в его жизнь вторгся некий злокозненный Прометей, решивший продемонстрировать свое могущество во множестве изменчивых обличий.

— Что за сволочной злобный ветер, — уныло проворчал Марлоб, будто какой-то простонародный вещун, а потом неожиданно ухмыльнулся, обнажив ухоженные белые зубы: — Больше не будут торговать цветами, а? Ха-ха-ха! А? А?

Зашагав дальше по тротуару, Лоример принялся думать о пожаре: да нет, даже Марлоб не мог быть настолько безжалостным — взять и уничтожить целый супермаркет. Неужели такое возможно? Он громко вздохнул. Но потом подумал: уж теперь-то, после всех событий последних недель, его ничто не удивит. Все ожидания были обмануты, все карты смешаны, отныне его ум будет вечно терзаться сомнениями, готовясь к любому, самому немыслимому, повороту событий. Он вставил кредитную карточку в банкомат и удовлетворенно смотрел, как машина выплевывает стопку новеньких хрустящих бумажек.