Книга Тринадцатая редакция. Найти и исполнить - Ольга Лукас

– Это он может, – поднимаясь с места, сказал Джордж: видимо, Димка всё же крепко влетел. – Он меня самого своими выходками убивал уже раз десять.

После визита Кастора, закончившегося коллективной попыткой объять необъятное, все сотрудники Тринадцатой редакции, за исключением шефа, разумеется, почувствовали, как на них буквально наваливается усталость. Казалось, что кто-то погрузил её в здоровенные мешки из-под картошки и сбрасывает на головы ни в чём не повинным мунгам.

– Поздравьте меня, я начинаю понимать суть выражения «пыльным мешком из-за угла стукнутый»! – выразил общие ощущения Виталик. – Извините, Даниил Юрьевич, можно выйти? Мне очень срочно нужно испить чашечку кофе.

– Да все, в принципе, могут идти. Жизнь продолжается, рабочий день – тоже, и мне, знаете ли, есть чем заняться, – ответил тот. Его обычно резвая команда отреагировала на это заявление с умеренным энтузиазмом: переложив поудобнее на спинах мешки с усталостью, чтоб сподручнее их было влачить, ребята встали со своих мест и медленно побрели в приёмную.

– Отдых! Свобода! – диким голосом простуженного металлиста-трэшевика заорал Лёва и плюхнулся в самый центр дивана. Достал откуда-то из-под журнального столика пепельницу, показал средний палец всем плакатам Константина Петровича, строго запрещающим курить в приёмной, и с наслаждением затянулся.

– Как же я задолбался! – вторил ему Виталик, колдуя над кофейным автоматом в надежде в очередной раз получить на выходе что-то, что не предусмотрено программой.

– Слушай, дай-ка мне тоже курнуть, – сдался Константин Петрович, усаживаясь рядом с Лёвой.

– Опа, ты же не куришь? – удивился тот, но пачку из кармана достал и зажигалку на стол выложил.

– Я вообще-то бросил, – смущённо пробормотал Константин Петрович, стараясь не смотреть в лицо запретительным плакатам. – Ну просто это же вредно для здоровья. Но иногда очень хочется, вот как сейчас, когда такая гора с плеч валится.

– Так кури, кто тебе не даёт, это смолить по две пачки в день вредно, – подал голос Виталик. – Я бы и сам с удовольствием курил время от времени, но мой организм решительно против – стоит одну тяжку сделать, и всё, привет, голова кружиться начинает, и меня прямо выворачивает.

– Вот повезло-то. Я же говорю, курить – вредно, – продолжал убеждать себя Константин Петрович, медленно и с наслаждением затягиваясь.

– Если тебе лучше от того, что ты куришь, чем от того, что ты не куришь, – наставительно сказал Виталик, выбираясь из-за кофейного автомата и уступая место Шурику, – то лучше кури. Я серьёзно.

– Но когда я курю, мне сначала хорошо-хорошо, а потом так стыдно-стыдно, – разоткровенничался Константин Петрович.

– Тогда не кури, – постановил Лёва, и отобрал у него зажигалку. – Хорошо тебе небось пять минут, а стыдно потом недели две. Да, таким, как ты, определённо вредно курить. Слушайте, а это только я так устал, что прямо хоть ложись сейчас поперёк дивана и спи, или вы просто бодритесь?

– Может, тебе правда поспать? – заботливая фея Наташа уже была рядом с ним, вооружённая какой-то думочкой и покрывалом.

– О, а ты мне колыбельную споёшь? – оживился он. – А голову мою квадратную на колени себе положишь? А…

– Надо же, а говорил, что устал, – удивлённо пробормотала Наташа и незаметно переместилась обратно за свою конторку. А Лёва так и остался сидеть, как дурак, с думкой и пледом в обнимку.

– Я тоже начал ощущать некоторую усталость, – признался даже железный Денис, чем порядком спас ситуацию. – Но не хотел об этом говорить, думая, что во всём виноват мой более чем скромный опыт работы в этой организации.

– Всегда говори о таких вещах, хотя бы Шурику, – покачал головой Константин Петрович. – Как раз именно потому, что ты новичок. Ну или мне. Или Даниилу Юрьевичу. Мы найдём тысячу способов упростить тебе задачу.

– Спасибо, – вежливо кивнул этот чудесный мальчик. – Я не знал, что так можно, правда. Полагал, что сам должен справляться со всеми проблемами обратимого характера. Теперь я с чистой совестью отправлюсь разбрасывать листовки по почтовым ящикам.

– Подработку нашёл? – удивилась Наташа. – Но зачем?

– Это не подработка. Это Шурик придумал способ упросить мне задачу, – пояснил Денис, ощупал внутренний карман куртки, чтобы убедиться, что листовки по-прежнему там, и в самом деле бодро покинул приёмную – так, будто последние недели две только и делал, что предавался счастливому безделью. Усталость его никуда не делась, она просто согласилась подождать до вечера, когда можно будет заняться клиентом вплотную.

– Ну что ж, – глядя ему вслед, решительно произнёс Константин Петрович и сунул окурок в пепельницу, – отравился немного, теперь пора писать отчёт.

– Какой отчёт? – удивился Шурик. – Отдохнул бы от своих отчётов хоть сегодня!

– Отчёт о выполненном желании, – с неподражаемой самодовольной гримасой ответил Цианид – и решительно накрыл всю приёмную защитным колпаком. – Просто я не имею привычки болтать о том, что ещё не сделано.

Константин Петрович потратил две недели на выполнение заветного желания одной маленькой девочки. Девочка родилась в самом замечательном, по её мнению, доме, который стоял в самом славном дворе, а двор, в свою очередь, находился в особенно симпатичной части города Санкт-Петербурга. Но вдруг до девочки начали доходить слухи о том, что их дом скоро снесут и вся семья будет вынуждена уехать в какие-то Озерки. Мама сказала, что новая квартира будет больше и просторнее, что у девочки там будет не только собственная комната, но даже собственный балкон. Балкон – это хорошо, но почему нельзя построить балкон прямо тут, никуда не уезжая? А как же пышечная? Разве будет в Озерках такая замечательная пышечная, где у них с мамой есть свой любимый стол?

Девочка кричала и рыдала, не переставая, целые сутки напролёт, так что её пришлось отвести к психологу, но даже психолог не смог ничего сделать с людьми, собирающимися разрушить самый лучший в мире дом.

Психолог не смог, а Константин Петрович смог. Благодаря его умению работать с документами, именно сегодня выяснилось, что где-то произошла колоссальная бумажная путаница и лучший в мире дом никто не собирается сносить. Наоборот, его будут ремонтировать, реставрировать и беречь, потому что он оказался памятником архитектуры. Но не слишком значительным памятником. Поэтому простые люди смогут жить в нём, как жили прежде.

– Повезло чувакам, – завистливо покачал головой Виталик. – А вот мой старый добрый домик – ну тот, где я два года назад каморку снимал, – стёрли с лица земли. И никакой добрый дядя Цианид не утёр мои слёзы, не подмухлевал с документами.

– Я не подмухлевал, – с достоинством произнёс Константин Петрович, – я внёс некоторые коррективы.

– Да по барабану мне, как это называется, – вздохнул Виталик и поставил на случайную полку опустевшую чашку, – просто ну где, спрашивается, справедливость?