Книга Как стать лучшей подругой? - Ирина Мазаева

– Ты злишься? У тебя что-то с Игорем не клеится?

– Да все у меня нормально с Игорем. Что мне Игорь? Игорь как Игорь.

– Подожди, – не поняла Маша. – Ты его любишь? Что значит: «Игорь как Игорь»?

– Да, я злюсь! – Мишка нервно прошлась по комнате. – Потому что у меня с Игорем как-то не так. Он мне не дарит цветы. И не пишет эсэмэски. Паразит.

– Ты его любишь?

– Конечно, я его люблю. Стала бы я с ним встречаться!

– На дискотеке вы так мило танцевали медленные танцы…

– Только на дискотеку снова я его вытащила. С трудом. И вообще, это я ему все время звоню – вот! Ты это хотела услышать? Он мне не звонит! А должен. ДОЛЖЕН. Потому что я – офигительно красивая. Вот возьму и с его другом Андрюхой закручу. Тогда подергается! – чем больше Мишка говорила, тем больше сама заводилась. – Вот прямо сейчас позвоню и назначу свидание. Раз я Игорю не нужна, так пусть потом локти кусает! Думает, я никуда не денусь. А я возьму и денусь! – она решительно кинулась к телефону.

– Мишка! Ты что! – тут же перехватила ее Маша. – Какой Андрей? Ты сама-то себя слышишь? Ты чего хочешь? Кого, точнее? Игоря или Андрея?

– Я хочу, чтобы этот паразит помучился!

– Почему ты думаешь, что он будет мучиться? А если он тут же тебя бросит, узнав, что ты за его спиной с его другом встречаешься? Ведь это – неправильно, некрасиво.

– Что ты меня все время останавливаешь? Ты ничего не понимаешь в любви! Вот возьму и назло вам всем встречусь с Андрюхой, – Мишка вырвалась из рук Маши и решительно набрала номер друга Игоря. – Андрей, привет. Это Мишка, в смысле, Оля Мишина, помнишь? А ты что завтра делаешь? А давай куда-нибудь сходим? В субботу в семь? Отлично! Я буду! Пока-пока!

– Ты знаешь, кто ты? Ты псих-самовзвод, – ошарашенная скоростью развития событий, только и смогла сделать вывод Маша.

– А ты… ты… Не знаю, кто ты, но ты ничего не понимаешь в любви. Вот погоди, твой Шашин еще покажет тебе свое настоящее лицо. Это они все поначалу хорошие, когда понравиться хотят. А потом, когда девчонка влюбится, начинают ею крутить-вертеть, как хотят.

– Шашин настоящий! – запротестовала Маша.

– Да о чем с тобой разговаривать! Вот задания. Я пошла. Пока, – и Мишка, вся в своих мыслях, удалилась.

Маша осталась одна. И крепко задумалась. В одном, к сожалению, Мишка была совершенно права: Маша забыла про учебу. И вообще обо всем забыла. Она кинулась к своим любимым орхидеям и обнаружила, что давно уже их не поливала и не удобряла. А две ее камбрии и онцидиум пустили новые ростки, и им как никогда требовался полив и подкормки. Да и фаленопсисы отращивали цветоносы и нуждались в ее уходе и заботе.

Маша посмотрела на свои клубки и спицы, сиротливо лежащие в своей коробочке. Почти две недели она ничего не вязала! Ни шапочки, ни варежки, ни носочка – ничего не связала Маша за эти дни, совсем забросила свое увлечение.

– Если так и дальше пойдет, то я и про танцы забуду. «Шашин, Шашин, Шашин!» – и как я могла так на нем помешаться? – вслух высказалась она.

Ведь главным для Маши в жизни было ее расписание. Маша любила планировать свое время и всегда неохотно меняла планы. В школе уроки шли по расписанию, потом часа полтора-два Маша тратила на домашние задания. Фламенко было по расписанию во вторник и в субботу. В четверг к ней приходил репетитор по английскому языку. С Мишкой она обычно проводила вечера среды и пятницы. Иногда они куда-нибудь ходили в воскресенье днем. Остальное время Маша возилась со своими цветами, вязала, читала книги или что-нибудь в Интернете. Ложилась спать ровно в одиннадцать вечера. Этот установленный когда-то режим вполне ее устраивал. Он давал ей ощущение гармонии, спокойствия и уверенности в завтрашнем дне.

А из-за Шашина все пошло наперекосяк. Из-за него, из-за его дурацкой вечеринки она вышла на больничный и стала пропускать школу. Из-за свиданий с ним забыла про свои цветы, вязание, про задания на дом. Выбилась из своего графика и совершенно потерялась.

«Вот поэтому-то у меня и в голове каша, и в душе непонятно что! – подумала Маша, поливая свои орхидеи. – Потому что Мишка права и нельзя так терять голову из-за парня».

А уж на что на что, а на то, как девчонки теряют голову из-за парней, Маша насмотрелась. Взять ту же Мишку. Что бы она ни говорила, но с появлением каждого нового возлюбленного сама она тут же начинала хуже учиться, переставала делать домашние задания, начинала прогуливать танцы. Переставала читать, наводить порядок у себя в комнате, если и вылезала в Интернет, то только для того, чтобы еще раз прочитать, что написано про его знак зодиака.

Если он долго не звонил, Мишка ахала, охала, нервничала, злилась, страдала, мучилась сама и изводила всех, кто рядом. Потом у нее начиналась депрессия, и она заваливалась на кровать, складывала руки на груди и молчала. Потом он ли звонил, сама ли она не выдерживала и начинала названивать, у нее тут же стартовал маниакальный период. Она могла говорить только о своем Вадике/Толе/Иване/Диме/Игоре, думать могла только о своем Вадике/Толе/Иване/Диме/Игоре и все усилия тратила единственно на то, чтобы поскорее увидеться со своим Вадиком/Толей/Иваном/Димой/Игорем.

Маше, с высоты ее спокойствия, всегда казалось, что это – совершенно ненормально. Что такая привязанность к, по сути, еще малознакомому – а больше двух месяцев парни у Мишки не держались – человеку – это, по меньшей мере, странно. Ей всегда казалось, что для любви нужно время, и никакая любовь не может вспыхнуть ни за тридцать секунд, ни за три дня, ни за три недели.

Маша была уверена, что у Мишки это вообще не любовь, а какая-то эмоциональная зависимость. В которой предмет любви – сам парень – не важен, а важны только собственные чувства. «Ах, я влюблена!», «Ах, я парю!», «Ах, ах, ах!» Много раз она это пыталась объяснить подруге, но та и слушать не хотела. Парила себе в своих облаках, ссылаясь на одноклассниц и знакомых по танцевальной студии, которые теряли от парней голову точно так же, как и она.

Когда же очередная Мишкина «любовь» заканчивалась, и Маша тут же назидательно замечала: «А я тебе говорила», Мишка даже в этот момент не пыталась задуматься, что же с ней происходит. Она страдала. Сначала, первую неделю, по-настоящему, потом – несколько картинно, «для порядка», ведь «сердце разбито», потом отправлялась на поиски следующей неземной. Точнее, предмета, способного вызвать эти чувства.

Маше каждый раз было не по себе: если любовь – это так больно, так ужасно, если в ней столько страданий, а в конце тебя еще могут бросить, разбив сердце, то зачем вообще все это надо? Кайф от влюбленности она представляла себе достаточно смутно, и он никак не мог перевесить всех этих страданий.

А уж тем более не мог перевесить плохих оценок, проблем в школе, с родителями, пропущенных танцев и тому подобного. Ведь главным, по ее мнению, в любом случае должна была быть учеба, потому что только она давала возможность впоследствии поступить в хороший вуз, получить хорошую профессию и найти хорошую работу.