Книга Невероятные похождения Алексиса Зорбаса - Никос Казандзакис

– Господи помилуй! Господи помилуй! – закричали рабочие, сельчане, монахи и пустились со всех ног наутек.

Одна щепка ранила Дометия в бедро, другая чуть было не вышибла глаз настоятелю. Рабочие исчезли, и только Богородица нерушимо стояла на камне с копьем во длани, строго взирая на людей, а рядом с ней дрожал, вздыбив зеленые перья, злополучный попугай.

Монахи схватили Богородицу, подняли стонавшего от боли Дометия, поймали мулов, взобрались на них верхом и уехали. Рабочий, жаривший на вертеле барашка, убежал в испуге, и теперь барашек пригорал.

– От барашка один пепел останется! – закричал Зорбас и побежал вращать вертел.

Я уселся рядом. Теперь на берегу не было уже никого, кроме нас двоих. Зорбас повернул голову и неуверенно, растерянно посмотрел на меня… Он не знал, как я отнесусь к катастрофе, чем все это кончится. Он снова склонился над барашком, взял нож, отрезал кусок, попробовал, тут же снял барашка с огня и поставил его в вертикальное положение.

– Объедение! – сказал Зорбас. – Настоящее объедение, хозяин! Хочешь перекусить?

– Принеси вина и хлеба. Я проголодался.

Зорбас живо сбегал, прикатил к барашку бочонок, принес большой каравай пшеничного хлеба и два стакана. Взяв каждый по ножу, мы отрезали два куска мяса побольше и два ломтя хлеба потолще, принялись за еду и все не могли насытиться.

– Как вкусно, правда, хозяин? – спросил Зорбас. – Объедение! Тут, видишь ли, густой травы нет, овец пасут на скудных пастбищах, и потому мясо у них такое вкусное. Знаешь, когда-то я носил на груди вместо амулета вышитую из моих же волос Святую Софию… Старая история!

– Рассказывай! Рассказывай, Зорбас!

– Старая история, хозяин! Греческие идеи, сумасбродные идеи!

– Рассказывай, Зорбас! Я люблю слушать про такое!

– Ну вот, окружили нас болгары. Наступила уже ночь. Разожгли они вокруг по склонам гор огни, стали бить в барабаны и выть волками, чтобы испугать нас. Было их сотни три, а нас – всего двадцать восемь во главе с капитаном Рувасом – помилуй, Боже, душу его, если он умер, славный был парень!

«Эй, Зорбас, – говорит он мне. – Нанизывай барашка на вертел!»

«Вкуснее получится в яме», – отвечаю я.

«Делай как знаешь, да только поживее! Проголодались мы!»

Вырыли мы яму, положил я туда барашка прямо со шкурой, навалили сверху побольше горящих углей, вытащили из торб хлеб и ждем.

«Может быть, ребята, это наш последний барашек! – говорит капитан Рувас. – Кто из вас боится, ребята?»

Все засмеялись, никто не ответил. Приложились мы к фляге.

«За твое здоровье, капитан Рувас! За меткие пули!»

Выпили мы раз, выпили другой, вытащили барашка. Эх, что это за мясо было, хозяин! Как вспомню, до сих пор слюнки текут! Нежное, во рту так и тает! Набросились мы все на него по-молодецки.

«Никогда не едал я мяса вкуснее! – говорит капитан. – Да поможет нам Бог!»

И он тоже выпил залпом, хотя вообще никогда не пил.

«Спойте, ребята, клефтскую! – приказал он. – Они там как волки воют, а мы споем как люди. Споем „Старый Димос“!»

Мы побыстрее проглотили, что во рту было, пропустили еще по одной и громко запели, так что эхо по оврагам пошло:

Эх, постарел, ребята, я, а сорок лет был клефтом…

Настроение у нас поднялось пуще прежнего.

«Что это вы приуныли, ребята, – говорит капитан. – Ну-ка, Алексис, погадай на лопатке… Что там про нас сказано?»

Почистил я лопатку ножом, поднес к огню и говорю:

«Могил, капитан, не вижу. Смерти не вижу. Думаю, спасемся мы и на этот раз».

«Бог да услышит твои слова! – говорит самый храбрый из нас, который к тому же недавно женился. – Только бы успеть сына на свет народить, а там – будь что будет!»

Зорбас отрезал большой кусок почки и сказал:

– Хорош был тот барашек, но этот ему не уступает!

– Налей, Зорбас! И выпьем до дна!

Мы чокнулись и выпили. Было то знаменитое вино Иерапетры[57], темное, как заячья кровь. Пьешь его, наполняешься зверской силой, причастившись кровью земли. Жилы переполняет сила, а сердце – доброта. Трус становится храбрецом, а храбрец – настоящим зверем! Забываются мелочные заботы, рушатся тесные границы, и становишься одним целым с людьми, с животными, с Богом.

– Ну-ка, давай поглядим на баранью лопатку, что она там говорит, – предложил я. – Давай, Зорбас, возглашай пророчества!

Он тщательно облизал лопатку, затем почистил ее ножом, поднял на свет и принялся внимательно разглядывать.

– Все будет хорошо, хозяин. Тысячу лет проживем. Сердце крепкое, как скала! – Зорбас снова склонился, внимательно посмотрел на лопатку и сказал: – Вижу дорогу, – сказал он. – Дальний путь. А в конце пути – большой дом с множеством дверей. Должно быть, какой-то город, хозяин. А может быть, и монастырь, в котором я буду привратником и займусь контрабандой.

– Давай-ка лучше выпьем, Зорбас, и оставь пророчества! Я скажу тебе, что это за дом с множеством дверей. Это – земля с могилами. Таков конец пути. За твое здоровье, безбожник!

– За твое здоровье, хозяин! Удача, говорят, слепа: куда идти, она не знает и спотыкается о прохожих – на кого упадет, того и считают удачливым. К дьяволу такую удачу, не нужна она нам, хозяин!

– Не нужна она нам, Зорбас! Вперед!

Мы пили, обгладывали до костей барашка, мир становился легким, море смеялось, земля покачивалась, словно корабельная палуба, две чайки разгуливали по гальке и разговаривали, словно люди.

Я поднялся и воскликнул:

– Зорбас! Научи меня танцевать!

Зорбас вскочил, лицо его засияло.

– Танцевать? Танцевать, хозяин? Давай!

– Вперед, Зорбас! Жизнь моя изменилась. Вперед!

– Перво-наперво научу тебя танцевать зеибекикос – суровый, мужественный танец. Комитадзисы танцевали его перед боем.

Зорбас разулся, снял баклажанные носки, остался только в штанах и рубахе. Но ему было все равно тесно, и он сбросил и рубаху.

– Смотри на мои ноги, хозяин! – велел Зорбас. – Внимательно смотри!

Зорбас вытянул ногу, коснулся легко земли, вытянул другую, и пошли, сплетаясь, дикие, радостные шаги, от которых земля гудела.

Он схватил меня за плечо.

– Пошли! Давай вдвоем!

Мы пустились в пляс. Зорбас поправлял меня. Серьезно, терпеливо, нежно. Я осмелел, почувствовал, как на тяжких ногах у меня вдруг выросли крылья.