Книга Усобники - Борис Тумасов

Даниил Александрович отрезал от свиного окорока кусок, положил на хлебную горбушку и лишь после этого поднял глаза на сидевших напротив сыновей Юрия и Ивана.

Шестой день они шли с егерями загоном. Отыскали стадо туров, удалось свалить одного, а в глухом лесу, под развесистыми дубами, наскочили на лежбище вепря, убили.

Пора бы и домой, да Даниил Александрович заартачился: «Хочу берлогу отыскать, поднять медведя на рогатину».

Глянул князь Даниил сыновьям в глаза, заметил у старшего беспокойство.

Я, Юрий, разумею: тебе хочется удел свой иметь, князем сесть. Но я по-другому рассудил: Московскому княжеству надобно не дробиться, а земли собирать и усиливаться. Ныне Коломна и Переяславль тому начало, а вам продолжить. Настанет такое время, когда Москва за великий стол потягается.

Даниил Александрович с сыновьями сидел за столом в избе, на которую набрели в лесу. Горели дрова в печи, и дым тянуло в отверстие в крыше.

Промолчал Юрий: отец разгадал его тайное желание. Мечтал: умрет Иван Дмитриевич — сядет он, Юрий, князем Переяславским. Ан отец по-иному решил. Значит, не видать им с Иваном своих уделов. А Иван сторону отца принял, молвил:

Коли Московское княжество обрастет землями, городами новыми, ее голос вся Русь услышит, а раздробимся — недругам в радость.

Мудро сказываешь, сыне Иван, а княжить еще успеете, бремя власти носить тяжело, и надорваться можно. Умом и хитростью должно править, земли Русские собирать воедино. А настанет час, и Орде место указать. Покуда же следует спину гнуть перед ханом, угождать, отводить грозу, дабы не извели ордынцы русичей. Но не так, как великий князь Андрей, — руками ордынцев нас разоряет и тем, мыслит, власть свою укрепляет.

Пока князь с сыновьями отдыхал, с полатей за ними наблюдали любопытные ребячьи глаза. Дети шепталась, иногда заводили спор, и тогда возившаяся у печи мать, еще молодая крестьянка, прикрикивала.

Хозяин-то где? — спросил у нее князь.

Прошлым летом медведь задрал.

Так и одна?

С ними вот. Они мне в крестьянском деле помощники.

Ну-ну, — удивленно промолвил князь. — А в полюдье тиун к тебе наведывается?

Ответь, княже, что ему брать у меня? Разве вот детишек.

То так. — Даниил Александрович поднялся. — Однако ты дань не платишь, а как князю и его дружине быть? Она ведь вам защита.

Крестьянка руки на груди скрестила, спросила со смешком:

От какого недруга, княже? От ордынцев меня лес спасет, а вот от гридней, когда они с тиуном в полюдье, ежели случай отведет.

Даниил Александрович недовольно бросил:

Ладно, хозяйка, передохнули, спасибо. Пойдем медвежью берлогу поищем, накажем зверя, какой твоего мужа задрал.

* * *

Младший сын князя Московского Иван Даниилович, роста среднего, русоволосый, с серыми, чуть навыкате глазами и пушком на верхней губе, имел от роду тринадцать лет. Но, несмотря на молодость, был умен и хитроват.

С братом Юрием он дружил и никогда ему не перечил. Иван понимал: если отец сказал, что не намерен дробить княжество Московское, значит, так оно и будет. А потому после смерти отца, князя Даниила Александровича, сидеть князем Московским по старшинству Юрию, а он, Иван, останется без удела. Но Иван и на то согласен и будет помогать Юрию сделать Москву богатой и княжеством великим.

Высказал Даниил Александрович мысль о Москве как о великом княжестве, и Иван об этом задумался. Понимал, трудным будет путь к величию Москвы. Первый, кто встанет на этой дороге, — родной дядя, брат отца, великий князь Владимирский Андрей Александрович. Он уже готов обнажить меч на Переяславль.

Возвращались с охоты не спеша, не гнали приморенных коней, и каждый размышлял почти об одном и том же. По правую руку Даниила Александровича — Юрий, по левую — Иван, а позади гридни и санный обоз с добычей.

Князь Даниил будто догадался, о чем думал меньший сын, сказал:

Весной, Иван, отправишься в Переяславль, встанешь над переяславской дружиной. Как проведаешь, что князь Андрей двинулся на переяславцев, заступи ему путь, а там и мы с князем Тверским подоспеем.

Слышал, будто великий князь звал на нас князей Ростовского и Ярославского? — спросил Иван.

Князь Даниил кивнул.

Не послать ли им, отец, грамоты, чтоб не держали руки великого князя?

И я о том мыслил, Иван, да ретивы князья Константин и Федор.

А сжсли грамоту с посулами?

Слыхал, они у Андрея просили переяславскими сольницами совместно владеть, — сказал князь Даниил Александрович.

И что великий князь? — задал вопрос Юрий.

Оставил без ответа, — усмехнулся Даниил Александрович. — Будто не слышал, чего князья просили.

Тут Иван снова голос подал:

А ты, отец, посули, а тот посул посулом и останется.

Даниил Александрович кинул на меньшего беглый взгляд, подумал: «Хитро, хитро, посулить — не значит дать…» А вслух произнес:

Разумно, сыне. Покумекать надобно. Как мыслишь, Юрий?

Без того, что Иван советует, князей Константина и Федора от великого князя не оторвать.

Так и поступим, — согласился с сыновьями Даниил Александрович. — Пошлем грамоты в Ростов и Ярославль.

* * *

При впадении Которосли в Волгу, на торговом пути, во времена Ярослава Мудрого заложили город и нарекли его Ярославлем. С той поры город разросся, обустроился, удивляя приезжающих обилием рубленых и каменных церквей, детинцем на холме и большой церковью на мысу — храмом Успения.

На княжьем дворе палаты и постройки всякие. А за детинцем посад Ремесленный, огороды и выпасы.

В Ярославле Олекса бывал лет пять назад. Они с дедом- гусляром пришли сюда из Ростова Великого, а ныне в Ярославль прислал его князь Даниил с письмом к князю Федору Ростиславичу. Прельщал московский князь ярославского сольницами переяславскими, обещал добром отблагодарить, коли Федор Ростиславич с Москвой заодно будет. Заманчиво писал Даниил, было отчего задуматься. Боялся великого князя, но посулы князя Московского перетягивали…

И тогда решил Федор Ростиславич на Переяславль с великим князем не идти, а послать полсотни дружинников с воеводой, самому же на болезнь сослаться. А потом что Бог даст. Будет удача у великого князя — с ним ярославский, воевода на Переяславль ходил, отобьется Даниил — он, Федор Ростиславич, всего-то малую часть дружин в подмогу князю Андрею Александровичу выделил. Попробуй попенять…

* * *

Колючий осенний ветер будоражил Волгу и Ахтубу, гнул камыш в многочисленных рукавах и, вырываясь в морс Хвалисское, поднимал воду. Последние купеческие корабли покидали Сарай до заморозков, уходили к берегам Персии, а оттуда уже гости торговые отправятся караванами через пустыни и неведомые земли в Самарканд и Бухару, Хорезм и дальше, за грозные горы. За ними живут народы, торгующие шелками и еще многими чудесными товарами.