Книга Первые шаги по Тропе: Злой Котел - Николай Чадович

– Недавно ты говорила совсем иначе.

– Иногда на меня находит. Ты уж прости. Сам знаешь, что одиночество даром не проходит. Когда на старика нападала тоска, он вдребезги упивался вином. Теперь я его понимаю. – А не осталось ли после него немного вина? – оживился я. – По-моему, еще должно что-то быть. – Ну так неси! Рыба без вина отрава, как говорят французы. – Кто говорит? – переспросила Фера. – Одни очень хорошие люди, всем другим кушаньям предпочитающие лягушачьи лапки и вот таких тварей, – кончиком ножа я поддел одну из устриц. Фера отсутствовала довольно долго – по ее словам, переливала вино из бочки в кувшин. Судя по цвету и запаху, лучшее время этого напитка уже миновало, но главное свое свойство – туманить сознание – он еще сохранил.

Лишь опустошив почти весь кувшин, я заметил, что Фера не пьет. Свое поведение, весьма странное, с моей точки зрения, она мотивировала тем, что после смерти старика предпочитает воздерживаться от вина.

– Да и тебе не стоит чересчур увлекаться, – добавила она. – По-моему, у нас были на сегодня совсем иные планы.

– И то верно, – отодвинув кувшин, согласился я. – Потянуло от избытка чувств… Лучше продолжим то, на чем мы остановились во время последнего свидания в Ясмене. Помнишь?

– А как же, – она встала из?за стола. – Но сначала тебе не помешает немного побыть на воздухе.

– Ты заменишь мне и воздух, и вино, и все на свете! – я попытался обнять Феру за талию.

– Нет, нет! – она легонько толкнула меня в спину. – Освежись.

Но на воздухе меня почему-то разобрало еще больше. Предметы, к которым я тянулся, предательски ускользали из моих рук, а земля старалась вывернуться из-под ног. Пришлось ухватиться за столбик, подпиравший навес над крыльцом.

Монотонно шумела река, и каждая ее волна отражала блик света. От развешанной для просушки сети пахло водорослями и рыбьей чешуей. Под крышей покосившейся халупы птицы вили гнезда. Для полноты счастья не хватало только разбитого корыта и золотой рыбки.

– Нравится мне здесь, – пробормотал я. – Так бы, кажется, и остался навечно.

– В чем же дело? – усмехнулась Фера, следовавшая за мной по пятам. – Оставайся.

– Навечно?

– Сколько протянешь?

– Ну если ты просишь…

– Даже настаиваю!

От сильного, а главное внезапного, толчка я не удержался на ногах и угодил прямиком в сеть. Не знаю почему, но мне это показалось весьма забавным.

– Опять! Проклятые сети преследуют меня повсюду. Куда ни сунусь – везде они. Прямо наваждение какое-то… Возможно, в другой жизни мне предстоит стать рыбой… Помоги встать, – я протянул ей руку.

Глядя на меня с нескрываемой насмешкой, Фера отрицательно покачала головой и взялась за старое деревянное весло, стоявшее подле стены.

– Эй, что ты делаешь? – тупо удивился я.

– Хочу тебе прическу поправить.

Удар Фера наносила не по-бабьи – неловко и с оглядкой, – а резко и точно, словно опытный палач…

Странные видения навешают иногда человека, сначала опившегося вином, в которое явно была подмешана какая-то дурь, а потом получившего по черепу.

В ореоле потустороннего сияния явилась не виновница моего нынешнего позора (бывшая прежде предметом плотских вожделений), как это следовало ожидать, а малознакомая дама, наружность которой невольно побуждала снять шапку или даже стать на колени.

Только по голосу, да и то не сразу я узнал Чуку, новую королеву вещунов, вместе с невинностью утратившую и свою былую субтильность.

– Поздравляю с рождением наследника, – произнесла она поистине царственным голосом. – Событие в общем-то заурядное, но этот случай особый. Существа, которых ты называешь принцессами, появляются на свет только в подземной обители, где и проходит их недолгий век. Однако из яйца, доставшегося тебе, суждено было выйти именно принцессе. Впервые это происходит вдали от законной королевы, а значит, и вне пределов ее сверхчувственного воздействия. Достигнув положенного возраста, юная принцесса не умрет, как это было определено природой, а сможет зачать от любого вещуна, которого ее чары превратят в самца. Таким образом, возникнет еще одна семья, не зависящая от той, которую я возглавляю. На первых порах от тебя потребуется некоторая, не слишком обременительная помощь.

Не люблю вступать в дискуссии со своими собственными кошмарными видениями, но здесь язык развязался сам собой.

– К несчастью, я сам сейчас нуждаюсь в помощи.

Уснув вольным человеком, я вполне могу проснуться рабом. Мое нынешнее состояние определяется одним словом – неизвестность. Та самая горькая неизвестность, которая не обещает в будущем ничего хорошего.

Призрак королевы стал терять прежнюю отчетливость, постепенно превращаясь в светящееся пятно, а голос словно удалялся.

– Ты хочешь что-то сообщить мне, но эти попытки бесполезны. Я умею входить в чужой сон, но впустить кого-нибудь в свою явь не могу. Поэтому не трать понапрасну душевные силы, а лучше слушай, что тебе говорят. Если медальон, подаренный мною, еще цел, немедленно уничтожь его. Лучше всего, сожги на огне. Любая вещь, соприкасавшаяся со мной, опасна для принцессы, которой изначально уготовлена участь королевы. Отныне мы можем существовать только в мирах, никак не касающихся друг друга… Первым делом накорми ее и умой. Именно в такой последовательности – сначала накорми, а потом умой. Пусть ест все, что придется ей по вкусу, хоть сырое мясо. Принцесса родится немой, но вскоре самостоятельно овладеет речью. После этого можешь со спокойной совестью уходить. Она уже не пропадет. Только не смей какими-либо средствами выказывать ей свою любовь. Этим ты только навредишь вам обоим. Сам знаешь, как влюбчивы бывают принцессы…

Звонкий смех Чуки резко оборвался, и все опять кануло в беспросветную тьму болезненного забытья.

Окончательно очнувшись, я понял, что мои самые тяжкие предчувствия подтвердились. Руки и ноги, крепко-накрепко привязанные к громоздкой кровати, онемели. Голова раскалывалась, но не от похмелья, а от тупой боли под черепной костью. Волосы и даже ресницы слиплись от запекшейся крови.

Да, веселенький банкет у нас получился! Даже и не знаю, кто отличился больше, – коварная тварь, возомнившая о себе невесть что, или наивный простак, угодивший на ее удочку, то есть ваш покорный слуга. Скорее всего моя вина куда серьезнее, ибо недаром сказано: простота хуже воровства. Овладевшая мною досада, как и следовало ожидать, нашла выход в крепких выражениях, привлекших внимание Феры, немедленно заглянувшей в комнату. – Протрезвел? – поинтересовалась она с холодностью, достойной председателя революционного трибунала. – Чего зверем смотришь? Мечтал попасть ко мне в постель, вот и радуйся!

На злобные поползновения врага лучше всего отвечать доброй шуткой, что я и сделал: