Книга По ту сторону - Александр Доставалов

Последние годы, однако, чередой пошли неурожаи, зверь в тайге совсем пропал, и деревня второй раз подряд не смогла рассчитаться вовремя. Это не было протестом, саботажем или бунтом, деревня действительно не смогла рассчитаться.

Но никакие оправдания и клятвы не помогли.

Короеды прислали в поселок карательный отряд; три десятка бандитов выгребли подчистую все запасы, перегрузив съестное на телеги с высокими колесами, приговорили к смерти и казнили старосту, убили одного из мужиков, пытавшегося с ними спорить, и забрали с собой «на работы» молодую девчонку. Кроме того, они сожрали и выпили все, что нашли в деревне подходящего, и теперь местным жителям угрожал нешуточный голод.

Заканчивалось короткое в этих местах лето, а за ним быстро надвигалась зима.

Банда ушла несколько дней назад, сообщив, что в случае повторного «неплатежа» они дочиста спалят все постройки. То, что и это не пустая угроза, жители всех окрестных деревень знали отлично — в районе было уже четыре пепелища. «Бунтовщиков» в таком случае либо убивали, либо из данников обращали в натуральное рабство, заставляя работать на дорогах и в самой Короедовке. Уйти в тайгу, схорониться в каких-нибудь землянках ни у кого никогда не получалось; во всяком случае, не получалось надолго — окрестные леса короеды истоптали до последней тропки, а на болотах без пашни не проживешь. Иногда какая-нибудь горячая голова из молодых пыталась устроить восстание, объединив два-три поселка; но все рушилось еще на стадии подготовительной работы — в банде насчитывалось более ста человек, а ни в одной деревушке района не было и двух десятков охотников. Восставать в таких условиях никто не хотел. Иногда зачинщиков выдавали и вешали, иногда распинали, иногда горячка проходила сама собой. Сопротивляться означало обречь свои дома и семьи на уничтожение, а кроме того, самых наглых и бойких короеды забирали «на службу», пополняя вербовкой собственные ряды.

Все это скалолазы узнали из длинного вечернего разговора прямо на улице, возле тракторов. Узнали и об арбалетчиках.

На границах района короеды держали постоянные посты по три человека — «богатырские заставы». Двое из таких постовых и обстреляли Димку. Третий, видимо, приглядывал за лошадьми, а затем — это видел пацан из деревни — все трое ушли, ускакали по руслу ручья на дне оврага, и через день вести о тракторах, наверное, уже будут в Короедовке. Предположение, что карательный отряд вернется разбираться с пришельцами, как только его достигнут верховые, вся деревня отвергла. Сгорбленный, но очень подвижный дед, чья борода была покрыта каким-то странным зеленым налетом, напоминавшим по цвету свежий мох, сообщил им доверительно: «Куды им до вас, сынки. Их здесь всего человек тридцать гуляло, да на телегах, да три охотничьих ружья. Вы их и вдвоем автоматами посекете, а вас эвон сколько. И куртки у вас против стрел добрые. Не пойдут они к вам, не сунутся. Это только с самой Короедовки, те да-а-а…»

В Короедовке, в центре бандитской вотчины, по информации того же деда, было сотни полторы бойцов, были и автоматы, и даже бронетехника. «Тока не ездят они на ей, давно уже не ездят. А машинки там есть, много, и на гусенцах, и на колесах. И патроны у них есть, и горючка. Тока мало всего, на чуть-чуть осталось, берегут очень. Дорогие у нас здесь патроны, сынок. Энтот, — дед кивнул в сторону Димки, — давеча, на две овцы настрелял. Или на половину дойной коровы. И все по кустам. — Он осуждающе покачал головой. — Лишь бы, эта, патроны пожечь. А ить их двумя стрелками сшибить можно было, стрелами то исть».

— Ну и чего ж вы их не посшибали? — хмуро поинтересовался Димка, теребя свежую прорезь в куртке. — Всего-то как ты, дед, считаешь, тридцать стрел. Нашинкованное полено. Или дрова здесь тоже дороги?

Чувствуя, что слишком увлекся критикой, старик замолчал, испуганно мигая и утешительно ерзая всем телом.

Все жители поселка окружили заляпанные грязью трактора, с восторгом рассматривая невиданные машины. Зеленобородый дед что-то внушительно объяснял двум скромного вида женщинам, показывая на прицепы и турель счетверенного пулемета. Местные сочетали в себе застенчивость, добродушие и странную мимику — они постоянно жестикулировали, подмигивали и что-то показывали на пальцах. Большинство жестов были незнакомы скалолазам и, похоже, вполне заменяли некоторые слова. Это был какой-то синтез нормального языка и азбуки глухонемых.

Две сестрички-погодки, совсем крошки, подошли к Лене и, рассматривая ее с неприкрытым восхищением, время от времени разглаживали складочки защитного плаща прямо на хозяйке. Обшарпанный внешний вид, пятна на одежде здесь никого не смущали, а вооружение скалолазов явно поразило местных жителей. Тринадцать человек, по местным понятиям, были небольшой армией. Деревня, в которой они находились, имела лишь семерых охотников. Совсем недавно их насчитывалось девять, но староста, он же дед для нескольких семей, и старший его сын были мертвы.

Тайга почти каждый год забирала мужиков. Охота и рыбалка на окраинных землях были опасным промыслом. Женщин уводили короеды. Кто-то из них со временем возвращался обратно — иногда с детьми, иногда без, кто-то оставался в «столице». Бывшая когда-то исправительной колонией, Короедовка выросла в крупный поселок, и жизнь там была легче, чем на границе грязной тайги.

Никто не зарился на их припасы и оружие, как скалолазы подумали вначале. Никто не надеялся, что они поделятся с нищей деревней консервами или патронами — подобный жест восприняли бы как сумасшествие, да скалолазы, которым предстоял еще очень долгий путь, и не собирались ничем делиться. Единственное, что они смогли себе позволить, это выдать оборванной деревенской детворе по две ложки сгущенки.

Молоко делила Лена, она же и настояла на этой «гуманитарной акции». Возражал только Мирра; он очень любил сгущенку и делить на всех и каждого «собственные» запасы не собирался. Дело, однако, закончилось полюбовно: Мирре выделили сверх нормы дополнительную банку молока, и он тут же успокоился.

Проглотив невиданное лакомство, дети больше ни на шаг не отходили от прицепов. Впрочем, здесь же топтались и взрослые, в основном женщины, расспрашивая о новостях за границами района и расписывая в красках и лицах грустную историю деревни. Общение становилось все более дружелюбным. Женька запретил скалолазам рассказывать о том, кто они на самом деле и куда направляются. Как распространяются слухи в тайге, он не знал, но даже трижды перевранная и искаженная история о каких-то «параллельных ребятах», дойди она до осведомленных ушей где-нибудь под Челябинском, могла привести к встрече с регулярными частями.

Вскоре деревенские решили ужинать. С огородов притащили нехитрую снедь, то, что осталось после ухода банды, зарезали трех тощих куриц. Жаловались гостям на бандитов, на Короедовку, хвалились огородами и почему-то очень ругали Збруевку, тамошний болотный ручей, который «кажную весну разливается и все, все в округе топит».

Вскоре скалолазы поняли причину радушия местных жителей.

Все они считали, что гости защитят их от короедов, поскольку останутся жить в селе. Что «геологи», по каким-то своим причинам ушедшие в тайгу от центральной власти, осядут здесь, в относительно чистом районе, может, даже разбредутся по хатам… Женщины уже оценивающе поглядывали на парней.