Книга Дети Ржавчины - Михаил Тырин

И все же дело двигалось. Избавившись от страха, крестьянин садился за штурвал — когда сам, а когда мы запихивали его в кресло едва ли не силком. После этого для меня наступала пора удивляться. Полудикие люди настолько быстро осваивались в кабине, словно полжизни ходили в аэроклуб. Чем моложе был начинающий пилот, тем быстрее он переставал бояться и тем лучше держал штурвал. Про себя я начал называть крестьян-новобранцев «чкаловцами».

Инструктажем занималась уже не Надежда, а двое погонщиков, ее вчерашних «курсантов». Их же она обучила восстанавливать машины после хранения. Мы заключили тайный договор с одним хорошим ремесленником из города, который изготовил несколько комплектов инструментов для тестирования — все они были просты, как гаечные ключи.

Я подозревал, что вокруг нас сжимается кольцо. По всем законам человеческого общежития, у нас должна была появиться сейчас масса врагов. Пока они не проявляли себя. Даже карательный отряд, посланный Лучистым вдогонку Подорожнику, ни разу не перешел нам дорогу. Нет ничего хуже скрытой опасности, и я стал очень подозрительным. Пока на нас никто не смеет напасть — это объяснимо, всех отпугивает наша несокрушимая сила. Точнее, сила нашей техники. Но человек хитрее техники, его. мысль подвижна, изменчива, он наверняка придумает, как обмануть силу. Значит ли это, что где-то уже зреет план порабощения нашей общины?

Однажды я проснулся и понял, что сегодня могу ничем не заниматься. В деревне было тихо. На этот день была назначена ответственная операция. Крестьяне собрали под нашим патронажем такой большой урожай, что не знали, куда его девать. Старосты деревень собрались на совет и порешили отправить обоз на ближайшую заставу, чтобы завалить рынок дешевой едой.

Ближайшей заставой была как раз та, где я начал свою «карьеру» уборщика лошадиного навоза. Все свободные машины сопровождали торговую экспедицию — люди боялись неожиданных осложнений. Погонщики накануне достали свои тронутые ржавчиной тесаки и хорошо наточили их. Администратором стал Друг Лошадей — его еще помнили в городе в качестве погребального мастера, и прежний авторитет мог поспособствовать решению некоторых проблем. Впрочем, я был уверен, что никто не решится мешать моим людям. Все понимали, что мы очень хорошо сможем отомстить.

Я позволил себе поваляться в кровати, и поэтому довольно поздно вышел из дома. В деревне уже никого не осталось, кроме женщин и детей, бегавших по пыльной улице. Где-то выл двигатель дежурного истребителя, который облетал окрестности и одним своим видом отгонял незваных чужаков.

Я отправился к речке. Лишний час в постели сделал меня немного вялым, и мне захотелось вернуть бодрость холодной водой. На берегу я встретил Надежду, стиравшую свой комбинезон. На ней было платье, одолженное, наверно, у одной из соседок. Я впервые видел ее в таком одеянии, поэтому посмотрел с любопытством.

Девушка перестала стирать, встала, вытирая об подол руки.

— Кажется, сегодня у нас свободный день, — сказала она.

— Да, наконец-то можно ничего не делать, — согласился я. — Думаю, теперь часто будут такие дни. Люди уже умеют работать самостоятельно, без нас.

— Не все. А ты в самом деле хочешь сегодня ничего не делать?

Я почувствовал небольшой укор.

— Ну почему же... По крайней мере сегодня я выспался. А что ты имеешь в виду?

— Я хотела сегодня навестить хранилище. А Подорожника нет — он еще вчера улетел на какую-то заставу договариваться.

— Интересно, о чем?

— Что-то насчет обмена еды на одежду. «Если я завтра исчезну, — подумал я, — все будет идти своим чередом. Люди уже ведут дела и принимают решения сами. Это добрый признак».

— Если нужно, слетаем в хранилище, — с легкостью согласился я. — Ты хотела пригнать еще одну машину?

— Не только. Мне нужно... Ну, просто поработать там, посмотреть кое-что.

Мы вместе позавтракали. Надежда была веселой и разговорчивой. Я старался отвечать тем же. Она болтала о том, что недавно сама попробовала готовить еду на огне, и Подорожнику понравилось то, что получилось. Я уже давно видел — Подорожнику нравится все, что исходит от этой девушки. Они почти всегда держались вместе. Видимо, поэтому ей были неведомы те тревоги, которые посещали меня. Подорожник умел излечить молодую девушку от всех тревог своей силой, спокойствием и уверенностью.

Солнце стояло в зените, когда мы вылетели к хранилищу. До сих пор нам удавалось оберегать эту тайну от наших людей. Никто, кроме нас двоих и Подорожника, не знал, откуда появляются истребители и как управлять подъемными механизмами. По-прежнему приходилось нырять на большую глубину, чтобы повернуть заветное колесо.

В кабине наши разговоры смолкли. Она держала штурвал, я сидел рядом и размышлял. И с каждой минутой становился все мрачнее. Девушка заметила это. .

— Ты злишься, что я не дала тебе сегодня отдохнуть?

— Я не умею на тебя злиться. И отдыхать я давно отвык. Дело совсем в другом. Так не может долго продолжаться.

—Как?

— Так, как мы сейчас живем. Слишком все хорошо.

— Не так уж хорошо.

— А будет еще хуже. Как ты думаешь, что произойдет, если племени дикарей, погибающему от войн и голода, раздать вместо каменных топоров автоматическое оружие? Решат ли они все свои проблемы?

— Думаю, они решат многие проблемы.

— А я думаю, нет. Первое время им действительно станет легче. А затем такое же оружие появится у другого племени, у третьего, у их врагов. И все начнется сначала, только на новом уровне.

— Почему ты это говоришь?

— Потому что мы именно этим занимаемся. Мы вооружаем дикарей тем, до чего они еще не доросли. Настанет момент, когда истребители начнут стрелять друг в друга.

Надежда задумалась.

— Мы не должны об этом беспокоиться, — тихо сказала она.

— Мы обо всем должны беспокоиться!

— Нет. Есть вещи, где мы бессильны вмешиваться. Глупо думать, что мертвая техника может сделать кого-то счастливым. Все, что я хотела — защитить эту землю... мою землю от аэроидов. Я занималась этим раньше, и я делаю эту работу теперь, она мне по силам. Но управлять жизнью многих людей я не могу. И ты не можешь.

— Но мы уже пытаемся делать это!

— Не мучай себя зря. Если люди хотят убивать друг друга, они сделают это и без истребителей. Есть злые и есть добрые, есть сытые — есть голодные. Так было и в мое время. Человек живет так, как может. И ничем ты его не изменишь.

— Да, — проговорил я. — Все так. Но как только я узнаю, что орудие истребителя где-то расстреляло деревню или обоз погонщиков, на меня ляжет вина за это.

— Никто тебя не обвинит.

— Я сам себя обвиню.

— Тогда уж и меня заодно... А вообще, перестань переживать. Мы восстановим все машины, которые найдем, отдадим их людям — пусть они сами решают, как им жить. Ты не властелин этой земли, чтобы думать о таких вещах.