Книга Черные корабли - Джо Грэм

— Дочь моя, ты достойна большего. Мир успеет состариться, пока ты играешь в мужские игры, замешенные на крови и смерти, на воинах и судьбах царств, и при этом жаждешь того, что могла бы легко обрести.

— Великая Владычица, — сказала я, стараясь подобрать верные слова, — я знаю, ты говоришь правду. И я, возможно, пожалею о своем решении. Но я для этого рождена, и таков мой выбор. — Голос мой окреп, хотя в глазах стояли слезы. — Во мне нет ни мудрости, ни силы. Я не река, полная глубинных течений, и не гора, хранящая сокровенные тайны. Мне не быть среди лучших и достойнейших. Я не ночь, но пламя. Я люблю рассветы, и небо над головой, и ритм барабанов вокруг костра, и страсть рождения новой жизни. Я не гожусь для глубин, для твоего подземного царства. Я львица, я должна видеть солнечный свет.

Змея преобразилась. Теперь передо мной стояла львиноголовая богиня, золотая египетская Сехмет с женским телом, обвитым алыми одеждами.

— В том, чтобы быть львицей, нет ничего дурного, — сказала Она.

Я склонила голову:

— Да, госпожа.

Она приблизилась, и я различила Ее дыхание, похожее на дыхание огромного зверя. Ее рука подлела мой подбородок, и я взглянула в Ее глаза — черные, как пространство между звездами. Мне показалось, Она замурлыкала.

— Люди видят меня по-разному, каждый сообразно своей природе. Теперь понимаешь?

— Кажется, да. Но, госпожа…

— Если ты львица, то так оно и есть. Яркое пламя сияющего дня не менее священно, чем ночь. — Она посмотрела куда-то поверх моего плеча. — Вверяю тебя своему другу, о дева, служащая Смерти. Прими благословение от нас обоих.

Я взглянула туда, куда Она указывала. Позади Нея в дверях стоял юноша немыслимой красоты. Смуглая, блестящая от умащений кожа, обритая по-египетски голова, складчатая льняная юбка — и копье в руке… За его спиной виднелась едва различимая тень высоких крыльев.

Он посмотрел на Сехмет и пожал плечами. Затем улыбнулся мне знакомой мимолетной улыбкой, краешком губ.

— Привет, Чайка, — сказал он.

— Мик-эль!..

— Мы с тобой явно поладим, у меня тут есть пара идей…

— Как же я могу служить и Ей, и тебе? Мик-эль, я ведь уже прошла посвящение. А ты принадлежишь жизни, верхнему миру…

— Разве ты до сих пор не поняла, что они едины? — спросила Она. — Ведь Хри учил тебя тому, что мир нижний подобен вышнему. Смерть без жизни пуста и жестока, но и жизнь без смерти стала бы нелепой насмешкой. Всему свое время и свой черед. Когда умирает старец, сполна проживший свой век, никто не сочтет это злом. Ты ведь знаешь.

— Да. Но убийство грудного ребенка всегда зло. — Мой голос дрогнул, я склонила голову. — Госпожа, я видела, как рушится мир. Города гибнут один за другим. Голодных становится больше, чем звезд в небе. Люди исполняются отчаянием, и я бессильна им помочь.

— Не так уж бессильна, — заметил Мик-эль. — Твои старания спасти Египет разве не помощь? И разве бессилие вести через море народ, которому иначе грозила бы смерть? Не можешь же ты одна делать все сразу…

— Жаль, что не могу! — Меня переполняло все то же отчаянное желание. — Я бы хотела, но как? Как мне поднять мертвых, чтоб было кому вспахать невозделанные поля? Как мне сажать молодые оливы?

Мик-эль улыбнулся чудесной улыбкой:

— По одному деревцу за раз.

Я закусила губу, глаза переполнились слезами.

— Пойдем, — мягко сказал он. — Если ты точно решила — пойдем. Пора основывать город.

Я кивнула и взяла его руку.

Я стояла рядом с Неем посреди пшеничного поля. Он плакал, сидя на земле и обхватив колени руками.

Склонившись, я обняла его.

— Что случилось, мой царевич?

Ни Ее, ни Мик-эля, ни храма поблизости…

— Ты ее видела? — спросил он, не поднимая головы.

— Кого?

— Басетамон. Она умерла. Сожгла себя заживо.

Я похолодела, вспомнив огненное зарево позади наших кораблей, отплывающих из Саиса, и свое выдуманное пророчество.

— Когда она узнала, что нет ни меня, ни кораблей, она возвела погребальный костер, чтобы погибнуть в огне. Поняв, что нам не лежать рядом в вечности, она отказалась и от череды следующих жизней. — Плечи Нея дрогнули. — О боги! Сжечь себя заживо…

Я взяла его лицо в ладони:

— Ней! Ней, здесь нет твоей вины!

— Я знал, что Басетамон способна на что угодно. Не подозревал, что она решится, но все же. — Он смотрел туда, где поле переходило в лес, подступавший к реке. Смотрел, словно провожал ее взглядом. — Я видел, как чернеет ее лицо и спекается плоть, а на лице ее брата, спешно вызванного и стоящего здесь же, проступают ужас и потрясение. Она покончила с собой из-за меня…

— Ней! — Я сжала его руки. — Но что тебе оставалось? По-прежнему быть у нее в наложниках? Ведь не ты ее такой сделал!

— Я мог хоть как-то помочь…

— А она могла тебя убить. Или Вила, или меня, или еще кого-то из тех, кого ты любишь. Безумие бывает пугающим, но безумие, соединенное с властью, поистине чудовищно.

— Она была не безумной, но лишь непредсказуемой и несчастной. И такой ранимой…

— Ней… — Он все же посмотрел мне в глаза, чуть успокоившись. — Исцелить ее под силу только Владычице Мертвых. У тебя такой власти нет и никогда не было. Ты не можешь сопутствовать ей в глубинах тьмы, тебе нечем уврачевать ее душу, ты не сумел бы ей помочь. Мы же не виним льва, что он не летает? Не виним быка, что он не умеет плавать?

— Я ведь не бык.

— Нет, мой царевич. Ты — человек, который делает все, что в его силах. И никто не может требовать от тебя больше. Больше, чем ты сам. Потому что и без того ты несешь груз, который не по плечу любому другому.

— Но этого недостаточно. Я всегда знал, что не смогу быть царем. Даже в детстве, когда меня впервые начали склонять к тому, чтоб я предстал перед советом Вилусы. Я знал, что не способен царствовать.

— В том и состоит таинство, мой царевич, — произнесла я, твердо зная, что так оно и есть. — Тому, кто считает себя сведущим превыше других и способным все наладить, исправить и устроить, нельзя становиться царем. Но когда рядом нет более достойных и ты принимаешь ответственность за дело, которое нужно исполнить любой ценой, — это не прихоть или своеволие, но лишь необходимость. Кто-то должен принять царствование. Кроме тебя некому.

— Но есть ведь Марей и Ксандр.

— Ты и впрямь считаешь, что они смогут править лучше?

— Нет. — Он покачал головой. — Они прекрасные кормчие и отважные воины. И мои друзья. Но царство… Нет, они не смогут править лучше.

Я взяла его за руку:

— Тогда поднимайся, пойдем. Видишь — тебя уже ждет Анхис.