Книга Если в сердце живет любовь - Люси Бродбент
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как ты его назовешь? — спрашиваю я.
— Конечно, Гевином, в честь твоего отца. Гевин Сэш.
Да, папе бы это понравилось.
— Перл, хочу перед тобой извиниться, — тихо говорит Хизер. — После смерти Гевина я вела себя очень плохо.
— Все в порядке, не переживай.
— Нет, не в порядке. Знаю, что поступала грубо.
— Просто тебе было тяжело.
— Это не оправдание. Прости, мне очень неловко. Некоторое время мы обе молчим. Хизер закрывает глаза, а я сижу в кресле-качалке возле ее постели и любуюсь на крошечное существо, которое держу на руках. До чего же новый мальчик красив! Бережно кладу его в колыбельку и нежно глажу лобик. За окном уже светает. С улицы доносится шум машин — начинается новый день.
— Вы хорошо себя чувствуете, мисс? — спрашивает медсестра. Она вошла неслышно, незаметно, и сейчас вынимает из руки Хизер капельницу. — Что-то вдруг побледнели.
— Немного кружится голова. Сейчас все пройдет, только немного посижу и отдохну.
Сестра заботливо укрывает меня одеялом, и я закрываю глаза. Так приятно закрыть глаза…
Просыпаюсь оттого, что Хизер спрашивает, не хочу ли я позавтракать.
— Который час?
— Не знаю. Но проголодалась так, что согласна поесть даже в «Макдоналдсе». Пойду узнаю, чем здесь кормят.
— С ума сошла? Ты же только что родила. Давай лучше я схожу.
— Нет-нет. Я прекрасно себя чувствую. Даже хочется встать и размяться.
— Не придумывай! — Впервые вижу женщину, которая после родов подскакивает и куда-то бежит. Смотрю, как Хизер осторожно сползает с высокой кровати. — Ты уверена, что действительно готова встать? Почему не хочешь, чтобы я сходила?
— Ты слишком уютно выглядишь под этим одеялом. Моя очередь о тебе позаботиться.
Хизер вытаскивает из сумки халат, надевает и нетвердой походкой направляется к двери.
Да, с этой решительной особой не поспоришь. Снова откидываюсь на спинку кресла-качалки и сквозь прозрачную стенку колыбели смотрю на малыша. Гевин сладко спит, сжав в кулачки крошечные пальчики. С такими родителями вырастет настоящим бойцом. Интересно, каким будет мой ребенок? Серьезным, вдумчивым и спокойным, как Адам? Или ярким, эмоциональным и красивым, как Бретт? Поглаживаю живот и молча молюсь, чтобы Господь послал легкие роды. Стук в дверь прерывает сладкие мечты.
— Войдите, — говорю я, ожидая увидеть медсестру. Но когда дверь открывается, решаю, что, должно быть, все еще витаю в облаках. Входит Бретт. — Что ты здесь делаешь?
— Приехал, как только узнал. — Выглядит он встревоженным. Лицо потное, дышит тяжело, как будто бежал. — Как ты себя чувствуешь?
— Немного устала, но, в общем, хорошо.
— А ребенок?
— Просто чудо. Посмотри. — Показываю на колыбельку. — Но все-таки, зачем ты примчался?
Бретт смотрит на малыша, и на глазах появляются слезы. И как узнал, что я здесь?
— Какая красота! — Бретт не может отвести глаз и не замечает, как по щеке катится слеза. Плачущий мужчина на редкость сексуален. — Мальчик или девочка?
— Мальчик.
— Мальчик! — Голос срывается от избытка чувств. Никогда не думала, что младенец способен вызвать у Бретта такую нежность.
— А имя у него уже есть?
— Гевин.
— Да, конечно. В честь твоего отца. Но ты действительно хорошо себя чувствуешь? Все в порядке?
— Да, в полном порядке. — С какой стати он так беспокоится?
— Перл, почему ты скрыла от меня, что ждешь ребенка?
— А как ты узнал?
— Няня сказала, когда привезла Тэкери.
О Боже! Совсем забыла, что на сегодня запланирована встреча с отцом.
— Сказала, что у тебя будет ребенок и что ты в «Кедрах». Перл, почему ты от меня утаила?
— Не знаю. — Теперь понимаю, что глупо было молчать. — Наверное, испугалась, что снова сбежишь, когда Тэкери только к тебе привязался. Испугалась, что снова в тебя влюблюсь. Испугалась, что снова мир рухнет, как и после рождения Тэкери. — Бретт сжимает край колыбели и опускает голову. — Только недавно пришла в себя и боюсь рисковать.
— Если бы ты только знала, как хочется повернуть время вспять. Больше всего на свете. — Говорит он настолько искренне, что недолго и поверить. — Помнишь тот день? Тэкери уснул, и мы остались вдвоем…
— Так это был ты?
— Не надо шутить. Для меня это важно. — Глаза действительно серьезны. — С тех пор никак не могу тебя забыть. Думаю день и ночь, ночь и день. Не знаю, как убедить тебя вернуться. Готов сделать все, что угодно. Готов умолять и ждать. Но неопределенность угнетает. Даже не знаю, видела ли ты мою валентинку.
— Какую валентинку?
— В небе. Не хотелось писать слишком откровенно, но почему-то я не сомневался, что уж кто-кто, а такая нежная девушка, как ты, точно поймет, что это для нее.
— Значит, это все-таки твоя работа?
— Конечно, моя. Хотел показать, что мечтаю о тебе, но, в то же время, боялся раскачивать вашу с Адамом лодку. Это было бы неправильно. Вот и решил, что лучший способ — признаться в любви и ждать. А еще сказал себе, что даже если придется ждать вечно, буду ждать вечно.
Я молчу. До чего способен довести человека безнадежный романтизм? Но таков Бретт Эллис. Готова ли я ему поверить?
— Ах да. Совсем забыл сказать, что купил Тэкери железную дорогу.
— Какую?
— Ту самую железную дорогу твоего отца. Ты же призналась, что очень не хочешь с ней расставаться. Продавалась на интернет-аукционе еще весной, а пришла по почте совсем недавно.
Не могу удержаться от смеха.
— И что же здесь смешного?
— Ничего. Просто я и сама сделала несколько ставок. Бретт тоже смеется, но потом снова становится серьезным.
— Поверить не могу, что Адам выгнал тебя беременной. Как он смог?
— Видишь ли, — я неловко улыбаюсь, — для этого у него были достаточно веские основания. Но теперь уже все в порядке — мы друзья.
— И что же ты собираешься делать?
— Буду воспитывать ребенка вместе с Тэкери. А ты что подумал? Что откажусь?
— Перл, позволь мне позаботиться о вас. — Бретт наклоняется и умоляюще смотрит в глаза. — Очень хочу тебе помочь. Хочу искупить вину. — Он неожиданно опускается на колени и хватает меня за руки.
— Встань, а то медсестра подумает, что ты делаешь мне предложение, — шутливо предупреждаю я.
— А может быть, так оно и есть. Что бы ты сказала, если бы я попросил выйти за меня замуж?
— Сказала бы, что просьба несколько экстравагантна. — Мы снова смеемся.