Книга Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 1] - Михаил Гуськов

Почти час прождали Белошвейкина члены ГРОМа Побожий и Волохин среди колонн Театра Советской Армии. Наступили густые сумерки. Дальше ждать было напрасно, сомнений больше не было — подвел Белошвейкин. И не просто подвел, а предал. Маркелыч вычеркнул Белошвейкина из своего сердца.

— Пойдем, Александр, со мной! — нахмурился Маркелыч, решившийся на крайнее средство. — Или пан или пропал.

Маркелыч подвел Волохина к железной пожарной лестнице, висевшей между колонн театра. Низ лестницы метра на два был обшит досками, чтобы дети не могли по этой лестнице забираться на крышу.

— Отрывай доски! — приказал древний старик.

Молодой старик послушно ухватился, поднатужился и, когда ему пособил Маркелыч, оторвал первую доску. Вдвоем они оторвали еще две доски. Побожий, как когда-то на фронте при атаке из глубокого окопа, встал затылком к лестнице и подставил руки:

— Лезь! — скомандовал он.

Волохин, ухватившись рукой за вторую снизу ступеньку пожарной лестницы, наступил ногой на подставленные ладони Маркелыча, потом на его плечи и, твердо встав на лестнице, втянул старика за собой. Они поползли по железным ступенькам вверх, на крышу.

— Давай я понесу твою клюку, Маркелыч! — решил помочь своему спасителю из домика для лебедей благодарный громовец.

— Рано, Сашка, ты меня в доходяги списываешь! — строго ответил Маркелыч.

— Ну тогда хоть веник дай!

— Сам справлюсь! — упрямо буркнул старое, заткнув клюку рядом с веником за пояс, после чего медленно полез за более прытким ветераном.

Оказавшись первым на крыше Театра Советской Армии, Волохин приставил ладонь козырьком ко лбу и стал разглядывать в темноте прилегающие к театру улицы, стараясь высмотреть какое-нибудь такси, которое бы бесплатно довезло их до Архангельского. Вслед за ним на крышу вылез Маркелыч, только самую малость притомившийся на крутом подъеме по пожарной лестнице. По гулко продавливающейся под его шагами жестяной кровле ветеран подошел к своему младшему сотоварищу и положил руку ему на плечо.

— Вот, Сашка, наше такси! — серьезно сказал Маркелыч, показывая веник на фоне ночного неба. — Думаешь, я того?

Маркелыч покрутил заскорузлыми пальцами около своего виска.

— Нет, брат, я не того. Это лучше всякого такси будет! Как только им управлять — плохо помню, бабки в деревне меня учили, когда я махонькой был, да я позабыл малость: почитай, семьдесят пять лет прошло. Авось как полетим, в воздухе вспомню, когда ветерком голову маленько обдует. Не бойся, Саша, дело верное. Как на мотоцикле помчим, только по воздуху.

Волохин очумело глядел на веник, на Маркелыча и прикидывал, что останется от них, если они вдвоем вместе с веником грохнутся на асфальт с высоты крыши Театра Советской Армии.

— Главное, Саша, святых угодников не вспоминать и имя божие вслух не произносить, а также крестное знамение не творить, На тебе крест есть?

— Нет! — с трудом выдавил из себя бывший милиционер. — Уж лет сорок пять не ношу, еще до армии снял.

— Ну, вот и хорошо. Иконок освященных тоже нет? Может, календарик какой-нибудь церковный с иконкой где-нибудь в портмоне имеется?

— Не, Маркелыч, зачем мне календарь, я и так все дни недели помню, у меня еще склероз не начался.

— Очень хорошо. Тогда летим, Саша!

Маркелыч, сознавая остроту момента, очень ласково называл Волохина Сашей.

Встав с веником у самого края крыши, не защищенного парапетом, Маркелыч приказал:

— Садись, садись, Сашка, некогда! Наши там один на один с бандой, а ты раздумываешь? Сам погибай, а товарищей выручай. Ты что, думаешь, мне хочется рисковать? Или ты думаешь, что мне жить надоело! Хочется жить, Саша! А лететь надо. Садись!

Маркелыч сел верхом на веник и оглянулся на трясущегося от страха Волохина. Побожий прожег его таким же полным гнева и презрения взглядом, каким когда-то политрук Мирошкин заставил его, необстрелянного солдата, выпрыгнуть вслед за собой из окопа и ринуться под пулеметным огнем врага в свою первую атаку.

— Ты ГРОМ или не ГРОМ?! — страшно вскричал Маркелыч.

— ГРОМ я, ГРОМ, Маркелыч! — бросился к нему на веник и обхватил старшего соратника бывший солдат Александр Волохин.

— Держись за меня покрепче! Только не крестись, Сашка. Эх, помирать, так с музыкой!

Побожий оттолкнулся от крыши и бросился в бездну, сжимая прутья веника.

Волохин, вцепившись в сотоварища, зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел, что они вверх ногами летят над Москвой. Маркелыч, чертыхаясь и на чем свет стоит честя какую-то старую ведьму, никак не мог перевернуться в вертикальное положение. Веник то взмывал в поднебесье, то делал мертвые петли. Двух громовцев, сидящих на нем, как на взбесившейся лошади, то со страшной силой несло к земле, то поднимало к звездам. Они едва не врезались в крышу строящегося дома, но Маркелыч за миг до столкновения успел направить их полет вверх, однако сделал это так резко, что они снова, крутанув мертвую петлю, понеслись к земле. И опять Маркелыч резко, в каких-нибудь трех метрах от крыши, устремился в ночное небо.

— Нежнее, Маркелыч, нежнее дергай! — взмолился капитан милиции в отставке. — Приноровись!

— Вертлявый, черт, веник попался, — отозвался Побожий. — Так и крутится, так и крутится, как бес.

Однако вскоре отставной майор обнаружил, что управление веником довольно простое, веник слушался держащей его руки, как лошадь поводьев, надо было только резко не дергать. Чем сильнее наклонялся Маркелыч над веником, тем быстрее он несся вперед. Чем больше отклонялся назад, выставляя вперед пятки, тем резче тормозил веник. Наконец старику удалось окончательно укротить ведьмин летательный аппарат, и они полетели над землей, как и положено солидным людям, вверх, к звездам головами и вниз, к земле, ногами.

Сверху ночная Москва представляла совсем незнакомое зрелище. Друзья, очумевшие после фигур высшего пилотажа, никак не могли разобраться в географии столицы.

— По высотным зданиям ориентируйся, Маркелыч, и по Москва-реке, — учил из-за спины старика окончивший трехгодичную юридическую школу Волохин. — Смотри по течению — по течению полетим и прилетим к месту.

— Да как тут сверху разобрать, где у нее течение, что ты мелешь, Сашка! У меня в голове все перевернулось.

— Тогда по Кремлевским звездам ориентируйся!

— Опять ерунду говоришь. Причем тут Кремлевские звезды? Нам к Можайскому шоссе надо.

Маркелыч едва увернулся от крупной ночной птицы, слегка задевшей его по плечу крылом.

— Во, тварь! Видал, Сашка, какие звери летают? Такая тюкнет на лету клювом в лоб и поминай, как звали.

Наконец они сориентировались по высотным домам на Садовом кольце, что возле Смоленской площади, и, пролетев над Бородинским мостом, понеслись вдоль Кутузовского проспекта, совсем низко, едва не запутавшись в троллейбусных проводах на подлете к Триумфальной арке.