Книга Дитя Ковчега - Лиз Дженсен

– Да?

– Ну, говорите же, – подстегивает его Опиумная Императрица с кресла Нормана. Она штопает свой похожий на паутину старый чулок.

– Так вот, Эбби, – продолжает Оскар Джек, не заметив, что его перебили. – Некоторые люди, как мы их называем, – «самородки для телевидения», и…

Оно всегда случается, верно? Что-то. Раскат грома. Щелчок микроволновки. Резкий позыв природы.

Или телефонный звонок.

– Простите, я на минуту, – извиняется Эбби. Сердце бьется, как не билось с тех пор, когда она впервые встретила Нормана двадцать лет назад в парке. Она сидела возле песочницы, нянчась с малышкой подруги, а он врезался ей в задницу племянниковой гоночной машинкой с дистанционным управлением. – Возможно, это из вашей Ассоциации.

Эбби поднимает трубку и тут же становится белой, как самоподнимающаяся мука.

– Мам, это мы. Ты должна приехать. Срочно.

– Что случилось? – трясущимся голосом шепчет Эбби.

– У нас только что начались схватки, мам! – кричит близняшка. – А Сам куда-то съебал!

– Розобланши, вы уверены? – нервно переспрашивает миссис Ядр, прикрыв рукой трубку, чтобы Оскар Джек не услышал. – Сейчас столько случаев ложной тревоги… – шепчет она.

– Хватит, мама! – хором вопят они. – Ты должна нам поверить!

Разве мать может не ответить на крик помощи своего ребенка?

Что за несправедливость! Какая дилемма. Рецепт несчастья, думает Эбби, погружаясь в навеянные шоком грезы, в то время как Оскар Джек уплетает очередной Apfelkuchen. Бульон жестокого мира:

Возьмите несколько унций отвратительнейшей неудачи и перемешайте с мерой несвоевременности. Добавьте щепотку злобы и хорошо перемешайте с основным ингредиентом блюда – несправедливостью. Добавьте чуть-чуть горечи и нетерпимости. Щедро полейте подлостью, неприязнью и пессимизмом и остужайте до беспокойного холодка. Подавать порциями с щепоткой желчи и гарниром из дерьма. Внимание: вызывает привыкание.

От лица Эбби отливает столько крови, что Оскар думает: когда придет время, ей потребуется много румян.

– Какая хуйня, – наконец бормочет она.

– Лексика! – пронзительно ликует Императрица.

– Могу ли я чем-нибудь… – начинает Оскар Джек.

– Мам! – орут по телефону Розобланши.

– Да? – слабо переспрашивает Эбби, глядя на выбритое невинное лицо Оскара Джека. Он уже забил ее имя и адрес в свой личный органайзер. Если бы только… – Я не могу! Приехал мой Телепродюсер! Позвоните в «скорую»! – слабо шипит она в трубку.

– Мы звонили! – вопят Розобланши. – Они нам не верят! Они думают, мы придуриваемся! Говорят, у них таких звонков по три каждую ночь! Мы уже сейчас тужиться будем! Мама, помоги!

Эбби стонет.

– Уже еду, – вздыхает она и бросает трубку.

Акробатка делает пару реверансов публике, проносится балетным шагом по голове слона и под восторженные аплодисменты начинает завязываться в узел.

В это же время на полу целый полк sous-chefs деловито штурмует Бомбу, вооружившись ножами, отрезает куски мяса слона, зебры и свиньи и раскладывает по тарелкам, которые держат sous-sous-chefs,[140]a те, в свою очередь, передают их sous-sous-sous-chefs – положить гарнир. Вокруг снуют помощники, стоящие еще ниже в кухонной иерархии, предлагая угощенье гостям, кои восхищенно обсуждают необычный вкус и качество мяса.

Эволюционная Бомба, думает Кабийо, несомненно стала коронным триумфом всей его блестящей карьеры, вершиной его личной эволюции. Даже у Фиалки, ныне воинствующей вегетарианки, хватило politesse2его поздравить – несмотря на неприятие мисс Скрэби любых форм насилия.

– Позволите пгезентовать вам мою книгу? – спрашивает Кабийо, вручая Фиалке первое издание «Cuisine Zoologique: une philosophy de la viande». Выглядит девушка просто великолепно, отмечает он. Необычайно привлекательная. И счастливая. Все-таки есть красота в уродстве. И платье на ней сидит превосходно. При этом мисс чем-то взволнована. Взгляд постоянно скользит по комнате – будто она кого-то ищет.

Это так. И теперь наконец Фиалка его заметила. Он возле стола, накладывает себе щедрую порцию фруктового салата. Глаза Тобиаса, отмечает она, прикованы к маленькой балерине, которая не так давно появилась из Бомбы Кабийо. Женщина, развязавшись из «скорпиона», который делала на голове слона, спрыгнула и теперь, крутясь в пируэтах, мчится через всю залу к дамской комнате. А затем так же внезапно Тобиас оставляет фруктовый салат и шагает за маленькой балериной.

– Фиалка? – спрашивает Кабийо. – Вы пгимете эксэмпляг моего oeuvre?

– О, – встревоженно выдыхает Фиалка. Потеряв из виду и Тобиаса, и балерину (ведь не мог же он проследовать за ней в дамскую комнату?), она с неохотой переводит взгляд на шеф-повара. – Благодарю, мсье Кабийо. – Несмотря на природу содержания книги, ее стоит любезно принять, чувствует Фиалка. Таков компромисс. – Я работаю над собственным, вегетарианским вариантом, – отваживается она.

– Гастения?

– Да. Я собираюсь назвать ее «Бесплотная кухня».

Кабийо поднимает бровь:

– Однажды, моя догогая, вы поймете, што шэловек сосдан питаться не тгавами одними.

Фиалка улыбается.

– Мне вполне хватает, – отвечает она.

– Разрешите вмешаться? – произносит бородатый человечек с блестящими глазами, вертевшийся неподалеку во время всего разговора.

Фиалка и Кабийо переглядываются.

– Прошу вас, мистер Дарвин, – соглашается мисс Скрэби. Наконец-то, слово эксперта в их идеологическом диспуте! – Мы были бы очень признательны, если бы вы высказали свое мнение, не так ли, мсье Кабийо?

– Конешно! Это большая шэсть! Разгешите представить вам, мсье, мисс Скрэби.

– Весьма польщен, мисс, – начинает мистер Дарвин. – Я знаком с вашим отцом. Так вот, человек изначально произошел, как мы знаем, от обезьяны. Последние в основном питаются плодами – хотя есть исключения. Тем не менее, если изучить эволюционный путь человека, мы обнаружим некоторые признаки следующего: процесс развития из человекообразных обезьян, которые, в свою очередь, развились из ветви узконосых обезьян, включал, в том числе, адаптацию пищеварительного канала, который…

– Мистер Дарвин! – перебивает его доктор Скрэби, крича через всю залу и проталкиваясь с боем сквозь ряды сверкающих бальных платьев. – Мистер Дарвин! Наконец-то я вас нашел! Вы должны немедленно проследовать за мной – посмотреть на удивительную особь. Ходячий, говорящий гибрид человека и обезьяны – здесь, под этой самой крышей!

Чарлз Дарвин разражается смехом:

– Вот уж действительно, необычайно занимательный банкет. – Он улыбается, а затем, уже тише, обращается к Фиалке: – И от Ее Величества Королевы никто такого не ожидал.