Книга Реквием в Вене - Тони Поллард

Именно сейчас Берта поняла, что пришло время действовать.

Блауэр прекратил свою поддельную игру на фортепьяно, внезапно вскочил с кресла и покинул ложу Малера.

Она также поднялась с места.

— В чем дело, Берта? — спросила Альма.

Та протянула ей бинокль.

— Прошу прощения. Мне надо в дамскую комнату.

Ее отец встревожился, и Альма предложила:

— Я могла бы сопроводить вас туда.

— Нет-нет. Все в порядке. Я вернусь через минуту.

А что она могла сказать им? Что по срезанному подбородку и нервным движениям пальцев Блауэра заподозрила в нем убийцу? Ее поднимут на смех.

Берта с мастером сцены раньше встречалась. Она могла бы по крайней мере подойти к нему в качестве знакомой. Поговорить с ним. Придумать какую-то уловку.

Она понимала, что действует неразумно — пусть будет так. А внутреннее чутье подталкивало ее. Но что она будет делать, когда доберется до этого человека?

Вертен не задавался вопросом, почему огни в зале еще не потушены. Что-то задерживало представление, и, что бы это ни было, он был благодарен судьбе за это. Отсрочка выигрывала ему драгоценное время. Информация официанта Отто все еще занимала его мысли. Одна примета, которую Отто забыл упомянуть сразу: человек, следивший за ним от кафе «Фрауэнхубер» в день, когда на него было совершено нападение, носил бакенбарды котлетками.

Но это был не Тор. На Тора только навесили всю вину другого человека; кого-то, кто еще был на свободе и все еще мог причинить Малеру зло. Этим человеком явно был Зигфрид Блауэр, мастер сцены в Придворной опере.

Смерть Тора могла означать одну-единственную вещь: Блауэр намерен выложить свою последнюю карту на стол сегодня. Вертен был уверен в этом. Блауэра необходимо было остановить, и этот жребий выпал именно ему. После обнаружения тела Тора охрана Малера полицией была отменена, и ни до Дрекслера, ни до Майндля было невозможно дозвониться. Первый присоединился к своему семейству в горах, а второй в это самое время находился где-то в зрительном зале.

Вертен быстро миновал опустевший теперь коридор в направлении двери к закулисью на уровне второго яруса и, перед тем как отворить ее, быстро осмотрелся вокруг.

Открыв дверь, адвокат оказался на металлическом балконе высоко над закулисным пространством. Внизу выжлятник пытался усмирить свору собак. Вертену показалось, что на мгновение он увидел Малера, но тот повернулся и исчез через дальнюю дверь.

Затем он увидел Блауэра, который как раз опускался вниз через люк в главной сцене. Вертен быстро направился вниз по металлическим ступенькам. Тощий долговязый рабочий сцены ростом с Вертена увидел, как он спешит вниз, но только приподнял свой котелок в знак приветствия, полагая, что раз уж Вертену известно о существовании секретной двери в коридоре, то он должен принадлежать к числу членов дирекции.

— Где Блауэр? — спросил Вертен у него. — Мне необходимо видеть его.

Промах Вертена, забывшего добавить слово «господин» к фамилии мастера сцены, однако же утвердил подозрение рабочего сцены в том, что этот человек сует свой нос не в свое дело.

— Господин Блауэр находится под сценой, — мрачно буркнул рабочий.

— Да, я знаю. Позвольте мне пройти. — Вертен направился было в сторону люка, но рабочий преградил ему путь.

— Прошу прощения, сударь, — заявил он с непреклонным видом.

— Мне настоятельно необходимо срочно переговорить с ним.

— Во время спектаклей доступ под сцену разрешен только мастеру сцены. Вращающаяся сцена слишком опасна.

Одна из собак, с обрубленным хвостом и длинными шелковистыми ушами, ухитрилась сорваться с поводка и стала метаться по сцене.

— А ну-ка поймайте псину! — завопил выжлятник.

Рабочий сцены на минуту отвлекся от Вертена, чтобы схватить собаку, и адвокат рванулся к люку.

В помещении под сценой, прежде чем он успел еще раз проверить заложенную ранее взрывчатку, Блауэр услышал, как наверху у него за спиной открылся люк. Задержка в начале спектакля заставила его проявить максимум осторожности: ему следовало еще раз удостовериться, что все в порядке. Однако же сейчас он инстинктивно отступил из тусклого света, частично спрятавшись за массивной металлической опорой, используемой для вращения сцены при смене одной декорации на другую. Когда люк открылся, лай охотничьих собак усилился, а затем по лестнице стал спускаться высокий стройный человек, слабо освещенный просачивающимся сверху мерцанием.

Опять этот адвокат, вечно вынюхивающий что-то по всем углам, подумал Блауэр, ибо Вертен и его приятель Гросс не выходили у него из головы. По идее он уже должен был бы праздновать победу. Но если адвокат явился в оперу, то это могло означать лишь одно. Его далекоидущий замысел провалился.

Блауэр внезапно стал омерзителен самому себе. Ему следовало прикончить Вертена в тот же самый день в юридической конторе. Натурально проломить ему голову, а не наносить предупредительный удар. Но Блауэр задумал, чтобы это выглядело как неудавшаяся кража со взломом, а не как убийство. Просто чтобы еще немного сбить со следа. В конце концов, как мог оказаться виновником смиренный и неуклюжий господин Тор, если он во время нападения находился в Альтаусзее?

Но когда позже выяснилось, что Тора на самом деле в Альтаусзее в среду не было, вся тяжесть подозрения пала на него.

Блауэру хотелось подольше со злорадством насладиться своими многочисленными хитроумными маневрами. Однако сейчас было не время для этого. Малеру суждено умереть сегодня ночью! И этот полоумный адвокат не сможет остановить его. Он нагнулся, извлек острый как бритва кинжал из ножен в своем сапоге именно тогда, когда новоприбывший достиг нижней ступеньки и направил свои стопы к установке поворота сцены.

Поднимаясь наверх к ложам балконов, Берта заблудилась. К тому времени, когда она освоилась и нашла ложу Малера, та была пуста.

Значит, Блауэр не возвратился. Не исчез ли он вообще из оперы? Она усомнилась в этом. В конце концов, место мастера сцены было за занавесом. Именно там разворачивалась его работа. Как раз там она найдет его. Берта вспомнила о потайной двери, которую Ляйтнер показал ей и Карлу, и, выйдя из ложи Малера, она направилась к стене в дальнем конце коридора.

Из-за собак было потеряно слишком много времени. Пришла пора начинать.

Малер распрямил свои плечи и вышел через боковую дверь в зал. Освещение начало гаснуть по мере того, как он торжественно прошагал в оркестровую яму и занял свое место на помосте, постучав дирижерской палочкой по верхней части пюпитра.

Этот спектакль надолго останется в памяти зрителей, сказал он себе.

— Великолепен, не правда ли? — прошептала Альма Шиндлер в ухо господину Майснеру, когда дирижер воздел свои руки, готовый начать первые ноты увертюры Вагнера.