Книга Женевский обман - Джеймс Твайнинг

Невысокий мужчина подошел к кафедре и взялся за ее бортики, словно находил поддержку в лакированной деревянной конструкции. Огромный экран у него за спиной показывал его лицо крупным планом — розовое, мясистое, лоснившееся от пота.

— Дамы и господа! — начал свою речь директор Берн, нервно облизывая уголки рта. — Я имею величайшее удовольствие приветствовать вас сегодня здесь. Многие согласятся, когда я назову одного из наших учредителей провидцем. Он действительно был провидцем, когда утверждал, что искусство облагораживает общество, а стало быть, должно быть доступным для публики, для ее просвещения и удовольствия. — Он сделал паузу, и голос его обрел уверенность, когда аудитория отозвалась учтивой рябью аплодисментов. — Благодаря этой прозорливости мы продолжаем отдавать все силы на то, чтобы собрать, сохранить, выставить для зрителя и истолковать коллекцию предметов подлинного искусства. И, что еще важнее, эта прозорливость и поныне вдохновляет тех, кто готов совершать по-истине непревзойденные акты щедрости. Одним из таких щедрых даров я считаю то, что можно смело назвать самым важным приобретением нашего музея за всю его историю. Доктор Брюс, пожалуйста!

Он отступил на несколько шагов назад, блестя потной кожей, и похлопал в ладоши, призывая публику поаплодировать вышедшей Верити. Та дождалась, когда рукоплескания улягутся, потом кивнула. По ее кивку сцена погрузилась в темноту. Все умолкли. В полной тишине люди выворачивали шеи, вглядываясь вперед и забывая дышать. Внезапно единственный луч прожектора осветил контуры скульптурного лица. Маски, выполненной из слоновой кости. Огромный экран на заднем плане сцены смотрел на зал ее неживыми, незрячими глазами.

Верити продолжала держать паузу, а в зале между тем молчание предвкушения сменилось возбужденным ропотом, несколько человек повскакивали с мест, один нервно хлопал в ладоши, остальные переглядывались, смущенно бормоча слова одобрения. Постепенно звуки эти переросли в шумный шквал, через который еле-еле пробивался голос Верити, и тогда луч прожектора осветил ее лицо.

— Благодаря невероятной щедрости Майрона Кицмана, благодаря исключительной прозорливости и непревзойденному вкусу этого человека, чья любовь к людям и искусству сияет как солнце в наши сумрачные кризисные времена, — вещала Верити, перекрикивая шум рукоплесканий и жестом приглашая лучащегося от счастья Кицмана выйти вперед, — Музей Гетти с гордостью представляет свое новое приобретение — Аполлона работы Фидия, единственное выжившее творение этого, возможно, величайшего скульптора классического века. — Она подождала, когда уляжется буря аплодисментов, и продолжила: — Вы видите перед собой уникальный, превосходно сохранившийся фрагмент выполненной в хрисоэлефантинной технике статуи греческого бога Аполлона, датируемой примерно четыреста пятидесятым годом до нашей эры, и…

— Верити Брюс? — перебил ее какой-то человек из первого ряда и, поднявшись с места, направился к сцене.

— Если не возражаете, сэр, то все вопросы в конце, — проговорила она с натужной улыбкой, окинув его высокомерным взглядом.

— Меня зовут Карлос Ортиц, я спецагент ФБР, — представился незнакомец, показывая ей свой значок. — И если вы с мистером Кицманом не возражаете, то я бы хотел задать вам свои вопросы в другом месте.

Люди в зале стали оборачиваться, когда задняя дверь аудитории распахнулась и в нее вошли четверо в черных костюмах.

— Что это такое? — негодующе воскликнула Верити, перекрикивая ропот толпы в зале.

— У меня имеется ордер на ваш арест. Ваш, мистера Майрона Кицмана и мистера Эрла Фолкса, — сообщил Ортиц, и толпа при виде бумажки в его руках загудела еще громче.

Кицман не проронил ни слова, только снисходительная улыбка исчезла с его лица, наполовину закрытого черными очками, когда еще двое агентов встали по обе стороны сцены.

— И в чем же они обвиняются? — поспешил вмешаться директор Бери, становясь рядом с Верити.

— В налоговом мошенничестве в особо крупных размерах, в сговоре по нелегальной перепродаже и сбыту антикварных ценностей и в нелегальном присвоении антикварных ценностей, — отчеканил Ортиц. — Но это только начало списка.

— Это возмутительно! — взорвалась Верити, закрывая лицо от пулеметной очереди вспышек фотокамер. — Я не замешана ни…

Ей не дал договорить поднявшийся среди рядов шум, когда какой-то человек, бросившийся было к выходу, споткнулся о выставленную кем-то из зрителей ногу.

— А вот мистер Фолкс, похоже, не так уверен в своей невиновности, — усмехнулся Ортиц, когда двое сотрудников ФБР подбежали к распростертому Фолксу и начали поднимать его на ноги. — Наденьте на них наручники!

Жалкие протесты Верити и Кицмана утонули в зверином вое толпы, повскакавшей со своих мест и ринувшейся, словно стая голодных гиен, к месту пиршества.

В этой кутерьме никто не заметил мужчину и женщину, которые незамеченными выскользнули из зала.

Глава 84

1 мая, 12:09

— Как нога? — Аллегра расхохоталась. Солоноватый морской ветерок развевал ее волосы, снова приобретшие натуральный цвет.

— Я же подставил ее, чтобы он споткнулся, а не отдавил ее мне. — Том улыбнулся и притворился, что хромает.

— Как думаешь, удастся ему отмазаться?

— Вряд ли. Учитывая то, что ты наснимала у него в офисе, плюс пленка.

— Какая пленка? — удивленно спросила Аллегра.

— Доминик через клонированный телефон записала их разговор, когда они втроем обсуждали весь план.

Из галереи они спустились во внутренний двор. Почти все его пространство занимал бассейн, изогнутый по краям, как венецианское зеркало.

— Интересно, а с маской они как поступят? — спросила Аалегра, когда они шагали по лабиринту извилистых дорожек к бассейну.

— Ортиц говорит, что итальянское правительство подготовило список из сорока наименований. Все эти предметы были мошенническим путем приобретены или подарены Музею Гетти в течение последних двадцати лет, и Италия намерена вернуть их в свое владение. Маска в этом списке стоит первым номером.

— Надо понимать, это только начало? — сказала Аллегра, присаживаясь рядом с Томом на край бассейна.

— Да. Греческое и турецкое правительства намерены сделать то же самое. И это только Гетти. Есть и другие музеи, галереи, частные коллекции… В общем, работы еще непочатый край.

— А толку-то! Что изменится? — вздохнула Аллегра. — Ну свалят Делийскую лигу, а на ее место тут же встанут другие.

Том согласно кивнул:

— Да, этот поток не остановишь, тут Контарелли был прав. «Черные копатели» ведут партизанскую войну, и полиция против них бессильна. Но если общественность добьется от музеев, коллекционеров и аукционных домов прозрачности их деятельности, то спрос на контрабанду может упасть. Станет меньше покупателей, меньше денег, и тогда интерес к товару «копателей» снизится. В общем, со временем картина может кардинально измениться.