Книга Быть бардом непросто - Дарья Ковальская

Аид останавливается. Я, не рассчитав, в него врезаюсь.

— Эй! Ты чего? Только не говори, что я только что разбудил в тебе совесть.

— Знаешь, а ведь ты не остановишься.

— В смысле?

— Ты меня этой историей будешь доставать не один день.

— Ага. Еще и балладу сочиню о жадном гноме и хитром эльфе. Всем знакомым буду петь. А после и всему миру.

Светлого перекашивает.

— И угораздило же меня связаться с тобой!

Аид ругается, разворачивается и идет обратно.

— Ты куда? Эй, меня забыл!

Час мы бегаем по волшебным лавкам и собираем какие-то редкие ингредиенты. Кстати, редкие также означает — дорогие. А потому при каждой покупке эльф морщится, ругается и бросает в мою сторону убийственные взгляды, которые я мастерски игнорирую.

Затем возвращаемся к гному. Тот сидит рядом с сосной и смотрит в пустоту, поэтому не сразу нас замечает. А заметив, никак не реагирует, видимо, все еще пребывает в шоке от свалившегося на него «счастья». Продолжает сидеть, наблюдает, как Аид рисует вокруг дерева непонятные символы, поливает их различными растворами, что-то при этом нашептывает.

Сажусь рядом с гномом, хлопаю его по плечу:

— Не переживай, все будет хорошо.

— Знаешь, мне кажется, что уж лучше бы вы, ребята, не возвращались! — глухо рокочет бородач.

— Да ладно тебе. Новый год на носу. Неужели не хочешь поверить в чудо?

Гном наблюдает за манипуляциями светлого и молчит. Аид продолжает ходить вокруг дерева с умным видом.

— Почем ель? — уточняет низенький толстый прохожий с тросточкой в руке.

— Сто золотых! — рычит гном. — Достали уже со своими шуточками!

— Хм… дороговато, а за тридцать я бы купил.

Гном удивленно смотрит на толстячка.

— Тридцать пять.

— Согласен.

Гном оживляется.

— Мне нужна ель во дворец. Та, которая там стоит, — невысокая, хоть и пушистая. Эта же подойдет идеально. Придется, правда, чуток верхушку срезать. Э-э-э… а она и должна вот так светиться?

Смотрю на ель. Та и впрямь начала испускать ровное голубоватое свечение.

— Ох. Простите, господин. Но… деньги вперед.

— Конечно, конечно. Вот.

Небольшой, но увесистый мешочек перекочевывает из одной руки в другую. На гнома больно смотреть. На лице одновременно читаются недоверие, восхищение и счастье. Из глаз бородача медленно катятся слезы.

— Все ведь… не зря же было…

И тут ель взрывается. Мощно, разом взлетает на воздух, осыпает улицу градом иголок пополам с опилками и падает на землю изувеченным дымящимся стволом с двумя-тремя ветками, вывернутыми под неестественными углами.

Переводим взгляд на кашляющего эльфа. Он разгоняет дым рукой, ругается и явно очень злится.

У ошарашенного гнома забирают мешочек и интересуются, сможет ли он раздобыть до вечера еще одну такую же, но не взрывающуюся?

Гном медленно переводит одеревеневший взгляд на покупателя.

— А?

— Я говорю: можете ли вы доставить еще одну ель прямо ко дворцу? Сегодня.

— Конечно! — довольно усмехаюсь и хлопаю гнома по плечу. — Он вообще мастер доставки. Видели бы вы, как он эту ель волок. На себе! Практически без нашей помощи. Так что не волнуйтесь. Но! Половина оплаты вперед.

— О, конечно, конечно. Вот. Семнадцать золотых. Что же. Жду вас у дворца. Скажите, чтобы позвали Зиги. Уверен, вы не нарушите слова, иначе мои тени найдут вас где угодно, и тогда вы пожалеете, что на свет родились, — улыбается толстячок и, еще раз похлопав гнома по плечу, удаляется.

Тень, которая тянется за ним, извивается, меняет размеры и форму, как живая. С интересом смотрю на нее, вспоминая, кто такие тени и смогу ли, если что, от них убежать.

— Н-да. Все-таки магия — штука сложная. Прости, гном, но сделать из этого много елочек я уже не смогу.

Гном поворачивает голову, оживает, достает из-за пояса секиру и с диким невменяемым ревом гонится за удивленным Аидом.

Смеюсь и смотрю на этих двоих. Это все нервы. Уверен, что минут через пять Тарик отойдет, и мы снова пойдем в лес за елкой.

Короче, в лес идем, елку привозим. Гном, правда, заходит в таверну и берет взаймы у своего друга хорошие сани, тяжеловоза и пяток соплеменников — за умеренную плату в виде халявной выпивки после выполнения ответственного задания. Мы с Аидом там в принципе не нужны. Так что у ворот мы с гномами и прощаемся.

Меня греет мысль, что даже половина гонорара, обещанного гному на этот раз, превышает всю ту выручку, которую он мог бы получить, продавая свои елки сегодня и завтра — вплоть до начала Нового года. Так что надеюсь, злиться никто не станет — ни на меня, ни на балладу, которую я все-таки сочиню.

Домой вваливаемся замерзшие, но бодрые. В руках покачиваются огромные авоськи с продуктами, на которые потрачены последние деньги. Ладно. Зато этого нам должно хватить на неделю как минимум.

Я снимаю куртку, подхожу к камину и подбрасываю в него дров.

— Спички есть?

— Зажги так.

Раздаются грохот и звуки падения.

— Что там упало?

— Ничего. Не мешай. Не видишь, я пытаюсь все убрать в холодильный шкаф.

— Как скажешь.

Хм… Никогда не любил разводить огонь. Хотя… мне это всегда неплохо удавалось. Аид наконец-то пристраивает наш провиант в холодильный шкаф, подходит и садится рядом со мной на пол. Золотистые ресницы отражают свет огня, на губах играет едва заметная улыбка. Задумчиво смотрю на него, пытаюсь понять, настолько же я симпатичен, как и он? Эльфийская красота должна быть у меня в генах, так что вряд ли я в чем-то уступаю светлому. А с другой стороны… для барда — внешность не так важна. Гораздо важнее голос.

— О чем задумался?

— Да так. О ковре, к примеру.

— В смысле?

— Нужно ковер купить, а то сидеть на полу — холодно и грязно.

— Надо же, какой чистоплотный.

— У тебя набрался.

— Елку пойдем покупать?

— Денег же нет. Так что… увы.

— Завтра, перед тем как часы пробьют полночь, елки, которые не раскупили, будут валяться без всякого присмотра. Можем взять какую-нибудь бесплатно.

Усмехаюсь и подбрасываю пару полешек в огонь. Тот довольно трещит и принимается за угощение.

— Небось останутся только ободранные и неказистые.

— Ты неправ.

— Ладно. Тогда пойдем за елкой завтра. Я, кстати, слышал, что ее надо наряжать. Во всех магазинах елки наряжены странными стеклянными игрушками. Некоторые довольно симпатичные.