Книга Покоренная викингом - Хизер Грэм

Но она была красива всегда. Он никогда не отрицал этого. Никогда. С того самого раза, когда увидел ее на стене. И теперь она все больше мучила его во сне, потому что уж очень много воспоминаний о ней он мог вызвать в своей памяти. В снах она приходила к нему такой, какой она пришла, чтобы утешить его после смерти деда. Приходила к нему обнаженная, гибкая, горящие золотом и огнем волосы окутывали ее плащом, придавая ей обаяние невинности и в то же время тайны. Мягкие и струящиеся, как солнечные лучи, как языки огня, пряди волос спадали на ее обнаженное тело и прикрывали, но не могли скрыть полноту ее грудей, розоватые соски, изгиб ее бедер, островок страсти и тайны, покрытый вьющимися волосами в низу живота. Даже во сне он чувствовал сладостный запах ее тела и видел ее глаза, чувствовал ее плоть, когда она приходила к нему и отдавала ему всю себя. Так много она могла отдать ему. Так много скрывалось за удивительными серебристыми молниями ее глаз. Боль, которая слишком быстро выдает ее, которую она так сильно старается спрятать. Смех, который она так редко дарила ему, и буря гнева, шторм на море, ярость тигрицы. Все это было в ней спрятано, в глубинах ее характера, непостоянного, переменчивого, как рябь воды при дуновении ветра.

Только глупец мог полюбить ее…

Но он полюбил.

Он удивился, когда это произошло, когда он так переменился, когда она пленила его, вызывая не только похоть, но взяв в плен его сердце. Случилось ли это потому, что она каждый раз убеждалась, что он одерживает над ней победу, но никогда не сдавалась? Произошло ли это тогда, когда он касался ее, погружаясь в огонь ее волос, в бурю ее глаз? Было ли это тогда, когда он узнал ее ближе, узнал красоту ее сердца и ума? А может, это случилось, когда она убежала из поместья, чтобы послать стрелы с предупреждением ему?

Может быть, именно в этот день он понял, что она принадлежит ему, что, защищая ее, он будет сражаться яростно и слепо, как дикое животное. Когда в нем произошла эта перемена, когда он смог признать, хотя бы только в глубине души, что полюбил ее? Нет, то, что он чувствовал к ней, было глубже, чем любовь. Это чувство было гораздо глубже всего, что он когда-либо испытывал. Это чувство стало частью его, время от времени утихая, а потом снова просыпаясь.

Он уже познал любовь раньше…

И он узнал, какую боль она может причинить, и он всегда хорошо знал, что любовь — это обоюдоострый меч, оружие, гораздо более сильное, чем все, что когда-либо было придумано или выполнено человеком. Боже, сколько всего еще разъединяет их. Бесчисленные бесполезные смерти из-за того, что она атаковала его войско, когда он высадился на ее берег.

А сколько всего случилось с тех пор. Возможно, ее люди, уже давно лежащие в могилах, были невинны, потому что не привидения же предупредили датчанина Рогвалда о его приближении.

Но ведь кто-то сделал это…

Если это не его жена, тогда кто-то, кто был чрезвычайно близок к Альфреду. Кто? У Рианон должно быть какое-нибудь подозрение. Она находилась под опекой Альфреда, она знала всех и знала их хорошо. Может, она защищает кого-то? А может, она и в самом деле ничего не знает?

А быть может, она все еще желает ему смерти, но научилась хитрости и терпению и спокойно ее ждет?

Нет, он не может в это поверить. Он знал, что она все еще сильно любила Рауена. Она неоднократно умоляла его присматривать и заботиться о ее людях, когда они расставались в Таре — с ним было по меньшей мере двадцать воинов из Уэссекса, — но он был уверен, что хотя она действительно волновалась за всех, но делала она это исключительно из-за Рауена.

У них будет ребенок. И если он сейчас падет на поле битвы, то хотя бы оставит после себя сына. Неожиданно он почувствовал дрожь в руках и, посмотрев на небо, начал молиться, сам не зная, какому божеству предназначались его молитвы. Он хотел жить. Он хотел жить сейчас гораздо больше, чем когда-либо раньше. Он хотел увидеть своего ребенка, будь то сын или дочь, и он хотел, чтобы им выпало прожить такую жизнь, какой он желал бы для себя. Он никогда не предаст своего дядю Найола, он всегда придет на помощь Лейфу, если Дублину будет грозить какая-нибудь опасность. Он всегда останется ирландцем, но он останется и сыном своего отца, норвежцем. Но жизнь его теперь была за морем, и душу его держала в хрупких руках Рианон. Он каким-то образом глубоко пустил корни в этой земле Уэссекса, и ничего не желал больше, чем мира, времени, которое он проведет с женой и с ребенком. Времени, которым он будет наслаждаться среди огненных и золотых прядей ее волос, держа и обнимая Рианон перед огнем камина зимой, чтобы создать их общий мир. Дни его скитаний позади, походы с викингами закончились, когда Альфред вложил в его руки руку Рианон. Сначала он думал, что просто очень хочет иметь свои земли, но это было не так. Это была женщина, которая дала ему дом.

Раздался легкий шорох позади него, и он резко развернулся, выхватив меч из ножен.

Перед ним стоял Мергвин. Эрик со вздохом облегчения опустил свой меч и снова вложил его в ножны, тихо выругавшись.

— Клянусь Одином, Мергвин, ты, как дух, появился из темноты!

Мергвину не нужно было бы быть с ним, — подумал Эрик. Аэд Финнлайт ушел из жизни, когда ему было больше девяноста лет. Мергвин был еще старше Аэда, слишком старым, чтобы сопровождать его на войне. И все же он настоял на этом.

Теперь ветер развевал его волосы и бороду, в глазах отражался свет полночной луны, он и вправду появился как волшебник, как колдун.

— Я пришел предупредить тебя, что не все будет гладко завтра на рассвете, — сказал Мергвин. Эрик улыбнулся.

— Конечно, не все, Мергвин. Мы пойдем сражаться с сильным и удачливым воином, и будущее всей земли и домов Аэда Финнлайта и Северного Волка будет поставлено на карту.

Мергвин покачал головой.

— Эта битва открытая и простая.

Открытая и простая! — подумал Эрик. Никакая битва не бывает простой. Это всегда ужас крови, и боли, и смерти. Но за свою жизнь Мергвин был свидетелем бесчисленных битв, и, казалось, он предвидел вещи гораздо худшие.

Старик сурово поглядел на него и подошел, чтобы сесть на скалу. Он уставился в ночь.

— Что-то и в самом деле здесь совсем не так. Я поехал с тобой в Англию, потому что чувствовал это. Я остался с твоей женой потому, что я опасался этого. И я чувствую, что это снова близко. — Он сжал кулаки. — Клянусь Одином и всеми духами неба! Я чувствую это, но не могу его коснуться. Я могу только предупреждать тебя, чтобы ты был осторожнее с тем, что явно. Увертывайся от топора, отбивай удары меча. И прежде всего, ты должен быть чрезвычайно осторожен.

Он снова поднялся. Он посмотрел на Эрика, и Эрик в ответ посмотрел на него серьезно.

— Да, Мергвин, я буду чрезвычайно осторожен. И если мне удастся остаться в живых, я попробую узнать, что за всем этим скрывается.

Мергвин кивнул головой. Он отошел было, а потом оглянулся и остановился.

— Между прочим, мой принц, это мальчик.