Книга Подмастерье палача - Виктор Иванович Тюрин

вывод в отношение меня: обычный мелкий буржуа.

Выйдя из мастерской, я посмотрел на свою обувь, сшитую из мягкой кожи, и подумал, что раз уж взялся, так надо полностью менять весь свой облик, после чего отправился к сапожнику. Принял меня подмастерье, но, стоило объяснить парню, чего я хочу, как тот почесал в затылке, а потом сказал, что без мастера тут не обойдешься. Хозяин, выслушал меня и неожиданно сказал, что уже сталкивался с такой обувью, а затем принес солдатские полусапожки бургундских конных стрелков. Он их так назвал, а затем объяснил, что стрелки действовали не только верхом, но и спешившись, а значит им обувь шили как для верховой езды, так и для ходьбы пешком. Причем именно для них специально шили сапоги не с длинным, а с круглым носком. Пока я их рассматривал, он сходил и принес другую модель — высокие ботинки, застегивающиеся на пряжку, с толстой подошвой, подбитой гвоздями. Эта была почти современная модель обуви, вот только солдаты ее сильно не любили по одной простой причине. Подошва подшивалась к верхней части башмака, после чего его выворачивали так, что все швы оказались внутри, а уже затем снаружи подшивалась толстая подметка. Так как носков и портянок в это время не было, грубые швы внутри такой обуви быстро натирали ноги. Для меня тут не было никакой проблемы, так как портянки научился крутить еще с курсантских времен, поэтому я сразу дал добро на их пошив. При этом я попросил вставить в носки сапог металлические вставки. Мастер отнесся к моему "капризу" с пониманием, но при этом никак не мог понять, зачем ему надо делать отдельно сапоги на левую и правую ноги. Так как спор грозил затянуться, я сказал, пусть делает по старинке. Обрадованный сапожник быстро снял с меня мерки, после чего я вручил ему задаток и пошел в "Дубовый лист".

Войдя в зал таверны, я обрадовался, увидев хозяина на рабочем месте, так как нередко, в дневную жару, он позволял себе часок-другой прикорнуть в тени. Когда я похвастался "тайной броней", а он мне сказал, что уже видел нечто подобное у германца-наемника, командира одного из вольных отрядов. Поговорили с ним о том, о сем, выпили по стаканчику вина, потом он вдруг меня спросил: — Не надумал научиться владеть каким-нибудь оружием?

— Ты что-то хочешь предложить? — спросил я его напрямик.

— Знаешь, после нашего разговора, я вспомнил об одном своем знакомом. Мы когда-то служили с ним вместе в одном отряде, потом расстались на долгие годы, а весной, в третье воскресенье Великого поста, я вдруг неожиданно встретил его в церкви. К чему я это тебе говорю? Он мне рассказал, что открыл у нас в городе школу фехтования и хороших манер. Да, забыл тебе сказать: он из благородных, но вроде не кичиться этим, хотя похвастаться перед людьми шестью поколениями благородных предков не прочь. Если желаешь, можешь с ним поговорить.

"Манеры? Почему бы и нет. Денег у меня сейчас на все хватит, — прикинул я, а затем спросил Жерара: — А где его можно найти?

Шевалье Луи де Жуавиль оказался мужчиной лет под сорок, жилистый, со спортивной фигурой. После короткого знакомства, он поинтересовался: — Что вы хотите изучать?

В лучших еврейских традициях, я ответил ему вопросом на вопрос: — А что вы можете предложить мне, шевалье?

— Мне доводилось много путешествовать, поэтому неплохо знаю язык венецианских и флорентийских купцов, смогу договориться с крестьянином из германских княжеств. Довелось также бывать в Кастилии и Арагоне. Изучал нравы людей и обычаи. Знаю манеры придворных этих стран, хотя при дворах государей бывать мне не приходилось. Скажу прямо, охоте и танцам я вас учить не собираюсь, но после моих занятий вы будете знать правила приличия и вежливости, получите умение обхождения с дамами, а также научитесь читать дворянские гербы. Могу дать уроки владения мечом, пикой, булавой и стрельбы из арбалета. Недурно играю на лютне и пою. У меня не "медовые уста", как говорят о менестрелях с чарующим голосом, но дамам мое пение всегда нравилось. Кстати, могу дать советы, как вести себя с женщинами. Хотя вам, с вашей внешностью, — он как-то по-особенному, цепко и внимательно посмотрел на меня, — думаю, они не понадобятся. Итак, Клод, что вы выбираете?

— Мне будут интересны ваши рассказы о жизни и обычаях в дальних странах, правила хорошего тона, геральдика и стрельба из арбалета. От знания языков я бы тоже не отказался.

— Собрались путешествовать? — поинтересовался как бы между прочим.

Теперь наступила моя очередь одарить его цепким и внимательным взглядом. Шевалье угадал скрытый в нем вопрос и ответил: — Спросил чисто из любопытства. Скажу честно, меня снова тянет меня путешествовать, хочется увидеть новые места.

— Тогда почему сидите в городе? Телом вы не стары. На коня и в путь.

— Желаете знать? — я кивнул. — Извольте.

Шевалье действительно оказался человеком интересной судьбы. Он был четвертым ребенком в семье виконта и до девятнадцати лет жил в замке своего отца. Рассчитывать на наследство ему не приходилось, военное дело его не привлекало, но при этом он хорошо владел оружием. Ничего удивительного в этом не было: его отец половину своей жизни провел на войне. У Луи было два пути: стать монахом или идти своим путем. Он выбрал последнее. Прибыв к графу де Сент-Мор, боевому соратнику его отца, с рекомендательным письмом, он был хорошо принят и стал оруженосцем в его свите, вот только молодого человека хватило на полгода придворной жизни.

— Не поверите, Клод, охота графа собирала до десятка дворян — соседей, и каждый из них приезжал с десятком оруженосцев, пажей и слуг. А какие пиры закатывались! До самого утра! Играли музыканты, между столами бродили жонглеры и фокусники. За столами сидели гости, наряженные в разноцветные шелка, камзолы мужчин и наряды дам расшиты прекрасными узорами. Ах, сколько там было прекрасных дам, которые дарили мне любовь. Именно тогда я научился играть на лютне и петь, а также всем тонкостям обращения с женщинами. Иногда мне бывает жаль, что все это уже осталось в прошлом.

— Так почему вы, сударь, сейчас вздыхаете и печалитесь о том времени. Почему вы не остались при дворе графа, где возможно нашли бы свою любовь, а вместе с ней роскошь и богатство?

— Это сейчас я жалею об этом, глядя на то время с высоты прожитых лет, а тогда я считал, что такая жизнь не по мне. Мне хотелось свободы и решительных