Книга Друг Президента - Сергей Иванович Зверев

следить с того конца вагона, чтобы они не появились, а ты давай туда.

– Куда? – спросил Раскупляев.

– В тот конец.

– Я тебя не оставлю, – вдруг сказал Николай.

– Ты другое сделай: попробуй последний вагон отцепить. Знаешь, как это делается?

– В кино видел.

– Вот и давай. А я, в случае чего, задержу их. Но если что, дам тебе совет – цепляйся к последнему вагону, тебя подберут. Потому что здесь сейчас начнется настоящее пекло. Давай, действуй.

Последняя фраза прозвучала как приказ, и Николай Раскупляев почему-то вдруг сказал неожиданно для себя:

– Есть! – и побежал в другой конец вагона.

А Бондарев вытер о газету лезвие ножа, спрятал нож в чехол и отправился к переднему по ходу поезда тамбуру. Он открыл дверь вагона, забрался по лесенке на рефрижератор, выглянул. «Омеговца» не было, и Клим, соскочив вниз, взялся поворачивать колесо маховика. Это был не тот тормоз, который может на ходу остановить состав, ручное торможение рассчитано на то, чтобы просто притормаживать вагон, не давая ему самостоятельно катиться под горку, когда формируют состав.

Бондарев до отказа закрутил колесо маховика. Услышал скрежет, увидел полыхание искр, и после этого мчащийся состав стал понемногу сбрасывать скорость.

– Что такое? – исподлобья взглянув на бойца, спросил майор Фомичев.

– Отстреливаются, – ответил тот. – Патроны у меня кончились, командир.

– Что с составом? Почему мы чуть тянемся? – майор выглянул в окно. – Сука, тормозит, – сказал он. – Сколько их?

– Стрелял один. А сколько их там, не знаю. В вагон я не попал.

– А Стрешнев где? – нервно сжимая кулаки, процедил сквозь зубы майор Фомичев.

– Не видел, командир. Я весь состав прошел.

На губах Фомичева появилась загадочная улыбка. И она ничего хорошего не предвещает.

– Командир, глянь, – вдруг подал голос Алексеенко и на мгновение высунулся в окно. Он проделал это быстро и тут же отскочил, словно опасаясь выстрела.

Майор повторил движение старшего лейтенанта. Они смотрели, как постепенно от состава отдаляется отцепленный последний вагон.

– Сволочь! – сжав кулак, сказал Фомичев. – Редкая сволочь! – теперь уже голос майора звучал с похвалой и одобрением. Но и ненависти в нем было хоть отбавляй. – Надо разобраться, слышишь, Валера?

– Понял, майор, сделаем.

– Только осторожно и аккуратно.

Николай появился весь перепачканный, замерзший, с неразгибающимися пальцами, но с довольным выражением на широком лице, зубы блестели.

– Видел, – сказал Бондарев. – Ну, что я могу тебе сказать, молодец! Хотя я бы на твоем месте на нем и уехал. Ни к чему тебе все это.

– Между прочим, – широко расставив ноги и уперев кулаки в бока, сверкнув глазами, сказал Раскупляев, – у меня двое пацанов. Одному одиннадцать, а второму девять, и я не хочу, чтобы они отца трусом считали.

– Ну, это ты уж слишком, с перебором хватил! Никто тебя трусом считать бы не стал, твое дело песни петь, а не из автомата палить. Так ты говоришь, у тебя пацанов двое? – Певец кивнул. – Это хорошо. Вообще, они тобой, наверное, и так гордятся безо всяких подвигов. Ты певец, значит, петь должен, а я с этими уродами должен бороться. Каждый под определенное дело заточен. А ты не рыбак, случаем? – спросил Бондарев, сделав абсолютно неожиданный переход от одной темы к другой.

– В детстве баловался.

– А я в детстве как начал рыбалкой баловаться, так по сей день отвыкнуть не могу. Да и не хочу. Мы сейчас места такие хорошие проезжаем, здесь семга ловится. Ты ее, наверное, только на базаре и в магазине покупаешь? – Николай Раскупляев кивнул. – А я сам половить люблю, выпотрошить и засолить. Когда сам засолишь, это совсем другой кайф. Ешь ее и вспоминаешь, как по берегу со спиннингом шел, как блесну к леске привязывал, как тащил ее по перекату, как она сопротивлялась, не хотела на берег.

Певец смотрел на Клима с нескрываемым восхищением. А вызвало это чувство то, как спокойно в такой тяжелый момент, перед лицом смертельной опасности мужчина рассказывает о рыбалке, о том, как он солит, заворачивая в холст, тушку рыбы.

– Ты чего? – удивился Бондарев, заметив восторженный взгляд Раскупляева. – Песню мне спеть хочешь? Так давай, с удовольствием послушаю.

Николай улыбнулся:

– Потом спою.

– Точно споешь? – пошутил Бондарев.

– Сто пудов. На каждый концерт билет присылать буду.

– Спасибо, конечно. Кто ж от такого откажется? Своим женщинам билеты дарить стану. А я тебя как-нибудь семгой соленой угощу. Вкуснотища, пальчики оближешь! Может, даже на рыбалку приглашу в эти места.

– Нет уж, спасибо, – нахмурил брови Николай, – сюда меня теперь и на аркане не затянешь.

Бондарев хмыкнул:

– Как знаешь.

Минуту помолчали.

А потом Бондарев вытащил из кармана куртки телефон в титановом корпусе и долго вертел его в руках, словно раздумывал или любовался прекрасно сделанной умной вещью.

* * *

Уже виднелся впереди город, вдоль путей мелькали склады, гаражи. Рация вновь ожила.

– Майор, вы слышите меня? – голос Сидорова звучал вкрадчиво.

– Говори.

– Я договорился, что ваши требования будут немедленно переданы президенту. И он уже сам решит, выходить с вами на связь или нет. Большего я не смог сделать.

– Для такого, как ты, и это немало.

– Каковы ваши условия?

То, что услышал полковник, повергло его в шок. Фомичев спокойно сообщил ему свои простые и в то же время невыполнимые требования. Он готов был остановить и передать военным поезд со смертоносной начинкой в случае, если все силовые министры России и сам президент добровольно уйдут в отставку, потому как «им доверия больше нет». И добавил, что для этого есть прекрасный повод – сегодняшнее новогоднее обращение главы государства к народу. Именно на Новый год в эфире должен прозвучать из уст президента весь этот ужас.

– Я передам, – дрожащим голосом сообщил полковник Сидоров.

– Я уверен, что мои требования передадут ему и без тебя, наши переговоры слушают все спецслужбы, ты улицу зеленую обеспечивай. Вот и все, что от тебя требуется. А в качестве жеста доброй воли я не взорву один вагон в городе, который сейчас у меня на пути.

О том, что вагон взорвать он попросту не может, майор не упомянул, уверенный, что его люди вскоре восстановят контроль над составом.

А Сидоров прикинул, что если поезд будет и дальше следовать такими темпами, то в новогоднюю ночь, аккурат перед выступлением президента, окажется в Москве.

…В созданном по ЧП штабе президента, конечно же, заверили, что сумеют взять ситуацию под контроль – пусть минуют город, а потом на поезд будет высажен десант, вертолет уже в воздухе. Лучше попытаться захватить, и уж в случае неудачи – крайняя мера, пустить под откос подальше от