Книга Вечные сны о любви - Марианн Уилманн

Он опустил ложку.

— С меня хватит этого супа. Давай закажем десерт. Я бы взял все, что есть в меню.

Она отдернула руку. Он всегда был такой, черт возьми. Отгораживался от нее. Весь их брак она стучала в запертую дверь его молчания, никогда не зная, что окажется с другой стороны.

Ее вдруг поразило понимание того, что он всегда действовал поверхностно и эгоистично. И глупо тоже. Вэл не был таким уж везучим, каким она его считала. По существу, судя по тому, что он ей рассказал, ему просто повезло остаться в живых.

Ей никогда раньше не приходило в голову, что в своих командировках он подвергался опасности. Ее ввел в заблуждение ореол непобедимости, который сопровождал его. Вэл видел и пережил ужасные вещи. У него просто хорошо получалось скрывать это. Очень хорошо.

Подошел официант. Клэр позволила ему забрать ее тарелку с недоеденным рисом с грибами и, нахмурившись, посмотрела на меню, написанное мелом на черной доске рядом с кафе.

Перед темноволосой молодой женщиной напротив стояла стеклянная чаша на ножке с тирамису, любимым десертом Вэла. Она с удовольствием погрузила ложку в пропитанную кофе пенную смесь «дамских пальчиков», маскарпоне и взбитых сливок.

Клэр колебалась. Тирамису было ее слабостью тоже. Она уже сейчас почти ощущала на кончике языка вкус сочной сладости. Через мгновение у нее потекут слюнки. Но она боялась, что если съест слишком много, не сможет ужинать у графа Людовичи.

За другим столиком пара делила чашу с дыней и ягодами.

— Эти фрукты выглядят неплохо. — Она улыбнулась маячившему поблизости официанту. — Ilfritto misto, per favore.

Официант казался озадаченным. Вэл поперхнулся вином и яростно замотал головой.

— La frutta mista.

Официант скрыл улыбку, кивнул и вошел внутрь. Клэр сложила руки на груди и вздохнула.

— Я так понимаю, что заказала что-то не то? Он усмехнулся.

— Нет, если ты действительно хотела на десерт ассорти из жареной рыбы.

— Ой. — Ей захотелось стукнуться головой о стол.

— Вместо этого ты получишь блюдо с разными фруктами.

— Слава Богу! — Клэр скорчила гримасу. — Я здесь родилась. Я провела первые годы жизни в Венеции и всегда была сильна в иностранных языках. Почему же самые простые итальянские фразы даются мне с таким трудом?

. Вэл отпил красного вина и пожал плечами.

— Может быть, у тебя с итальянским связана какая-то умственная блокада: по непонятной причине, имеющей корни в прошлом, на самом деле ты не хочешь учить его.

— Что это, черт возьми, означает? Он нагнулся вперед.

— Я думаю, ты могла бы выучить все что угодно, если бы настроилась. Но ты была всегда такой упрямой, как двухголовый осел. И если ты не хочешь что-то обсуждать, ты просто замолкаешь. Отгораживаешься. Ее это задело.

— Точно так же, как делал ты, когда я спрашивала тебя о работе. Ты всегда от меня отгораживался, Вэл. Словно я слишком тупая, чтобы понять.

— Не в этом дело, — резко сказал он. — Есть просто некоторые вещи, про которые я предпочитаю забыть. Может быть, это и невозможно, но это единственный способ, благодаря которому я могу примириться с тем, что видел.

— Я не маленький ребенок. И ты не должен относиться ко мне, как к ребенку.

В ее голосе была боль, но и правда тоже. Он пристально взглянул на нее, словно видел впервые.

— Прости, Клэр. Это была одна из проблем между нами, так ведь?

— Ты вычеркнул меня из своей жизни.

— Я хотел защитить тебя от нее.

Она подняла бокал и смотрела, как свет превратил вино в жидкий гранат.

— Я уже большая девочка, Вэл. И ты знаешь, как говорят: всякое в жизни бывает.

Он косо взглянул на нее.

— Кажется, я слышал, как раньше эту фразу произносили время от времени не так любезно.

Они вместе засмеялись — легко и непринужденно. Как в старые времена. Ему захотелось протянуть руки и обнять ее, погрузить пальцы в пышные золотые кудри. Целовать розовый упрямый маленький ротик, пока у них обоих не закружится голова.

Его голос стал хриплым.

— Ты скучаешь по мне, Клэр?

Не нужно было этого говорить.

— Не больше, чем я скучала по тебе, когда ты находился со своими камерами и другой ерундой на другом краю земли.

Воцарилась холодная тишина, прозрачная и плотная, как лед. Вэл опрокинул остатки вина и заказал жестом еще один бокал. Ничего не изменилось.

Нет, подумал он. Это не совсем так.

Та Клэр, на которой он женился, никогда бы не поехала в Венецию одна. Она моталась туда и обратно между Кёр л'Ален в Айдахо и Сан-Франциско, словно в небе была невидимая колея. Один или два раза она ненадолго ездила в Лос-Анджелес и даже в Чикаго. Но его предложение провести медовый месяц в Австралии было встречено без особого энтузиазма. Вместо этого они провели его в Сан-Франциско.

В конечном итоге, она слишком боялась покинуть свое уютное гнездо, а он был слишком зол, чтобы остаться.

В ней присутствовала удивительная смесь: она стремилась к знаниям, но боялась приключений. С удовольствием изучала прошлое какого-нибудь давно умершего художника, но не задумывалась о своем будущем. Уверенная внешне — и комок переплетенных нервов внутри. Сильная и упрямая — не доверяющая никому. Это было тем камнем преткновения, о который разбился их брак.

И то, что обижало ее, было глубоко спрятано. Он никогда не мог добраться до сути этого. И, Боже всемогущий, после всего, что они пережили, он по-прежнему терял контроль над собой.

Желание сжималось у него внутри, словно кулак. Он безумно хотел ее — как всегда.

— Не смотри на меня так, — нежно сказал она. Он поднял брови и попытался выглядеть невинно.

— Как — так?

— Словно я чаша с тирамису, и ты собираешься съесть меня.

— Это тебя как-то беспокоит?

— Конечно.

Он сцепил руки за шеей и улыбнулся.

— Это хорошо.

Тепло медленной волной затопило ее тело. Она чувствовала, как горячий прилив крови покрыл пятнами шею и согрел щеки. Проклятье! Он по-прежнему знал, на какие кнопки нажимать.

Их внимание привлекли повышенные голоса. Молодая пара стояла на мосту у канала и ссорилась. Мелькали руки, сверкали глаза, ругань становилась все громче. Клэр почувствовала, как у нее упало сердце.

Вэл был прав. Она от чего-то отгораживалась. Вдруг в памяти стремительно всплыло: окно, выходящее на церковь, цветастые шторы, пляшущие на ветру. Голоса родителей, говорящих по-итальянски. Они всегда переходили на этот язык, когда спорили, так было и в тот день, когда погибла мать. Потом шаги, мать, спешащая за угол на лестничную площадку, где кто-то оставил корзину с бельем. Затем негромкий крик, что-то падает. После этого лишь ужасная, звенящая тишина. Именно поэтому какая-то женщина — соседка? — забрала ее на Пьяцца Сан-Марко смотреть голубей. И пока женщина не следила за ней, Клэр отошла — полюбоваться на птиц вблизи.