Книга Завещание - Джоанна Маргарет

твою жизнь и сделало такой, какая ты есть?

– В основном школа… Я была прилежной ученицей сколько себя помню.

– Я имею в виду отношения. Какие еще отношения повлияли на твое мировоззрение?

– После колледжа у меня был роман с женатым мужчиной. Мы были вместе, пока однажды ко мне не пришла его жена, и я поняла, насколько глупой была эта история «любви». Так что я покончила с этими отношениями. Было трудно, но сейчас мне кажется, что шрамы зажили.

Он похлопал меня по руке.

– Я польщен твоей откровенностью. Спасибо. – Мы немного помолчали, а затем он спросил: – Так вот почему ты выбрала Сент-Стивенс? Чтобы сбежать? Не волнуйся, я не осуждаю выбор других людей. Макиавелли этого не одобрил бы.

– Я не столько хотела сбежать, сколько получила редкую возможность поработать с Мадлен Гранжье. И учиться вместе с Розой. Мне хотелось быть похожей на нее. Верно говорят: будь осторожнее в своих желаниях. – Когда я откинулась назад, кожа кресла заскрипела. – А как насчет тебя, Уильям? Каким было твое детство?

Он убрал волосы со лба и сделал глоток вина.

– Моя мать была профессором. Раньше все было совсем по-другому. Она не могла найти работу – университеты один за другим отказывали ей, потому что она могла забеременеть и уйти в декрет. В итоге она все же нашла место – у нее был выдающийся талант. Если кто-то из ее коллег-конкурентов спрашивал о семье, она говорила, что не хочет и не собирается иметь детей. Потом появился я, а мой отец умер. Моя мать снова вышла замуж за человека, который был подлецом. И в шотландском, и в американском смысле.

Он покачал бокалом из стороны в сторону, чтобы вино омыло стеклянные стенки, посмотрел на стол, потом – снова на бокал. Его лицо побледнело, а брови почти сошлись на переносице. – И моя… Я никогда никому не говорил об этом раньше, но… моя мать… она… издевалась надо мной.

– О нет, мне очень, очень жаль. – Я взяла его за руку.

Уильям отпил еще вина и посмотрел по сторонам, словно боялся, что нас услышат.

– У нее тяжелая биполярная депрессия с приступами психоза. Она живет в лечебнице. Единственное лечение, которое когда-либо помогало, это терапия электрическим током. Я никому об этом не говорил.

– Мне очень жаль, – повторила я. – Могу представить, насколько тебе тяжело. Единственное, чему я рада, так это тому, что ты можешь мне доверять. Я хочу поддерживать тебя во всем так же, как ты поддерживаешь меня. Я умею слушать.

– Знаю, ты очень хороший человек. Я понял это, когда мы впервые встретились, и как я тебе тогда сказал, я видел твою грусть. Это и привлекло. В любом случае, все это в прошлом. Я ушел из дома в семнадцать лет. Хотя до сих пор оплачиваю ее счета.

– Тебе было лишь семнадцать… Так рано. – Я снова сжала его руку.

– Я всегда обеспечивал себя сам. Подработки, работа на фабрике, даже азартные игры. В последнее время – онлайн-покер.

– Ничего себе, ты даже так можешь зарабатывать?

Уильям оживился.

– Если имеешь способности к математике – да. Впрочем, хватит обо мне. Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, эта передышка пошла тебе на пользу. Не могу поверить, что мы в Париже уже целую неделю, а это наш первый ужин! Как будто я прятал тебя от всех.

– Приятно расслабиться на несколько часов. Как долго ты пробудешь в Париже? Будешь работать над докладом для Глазго?

– Я уже написал большую часть. Отвечая на твой первый вопрос, я не уверен, когда уеду. Насколько ты хотела бы, чтобы я остался?

– Навсегда? Но ты будешь отвлекать меня.

– Не буду, обещаю. Только если ты сама захочешь

Наши пальцы переплелись, взгляды встретились, и я ощутила, как сердце заколотилось чаще.

Уильям постучал по столу, привлекая внимание официанта, и попросил принести чек.

Обратно домой мы шли по набережной, которая тянулась вдоль Сены, в компании легкого ветерка, который довел нас до квартиры. Внутри было жарко, поэтому я распахнула створку окна и попросила Уильяма расстегнуть молнию на платье. Затем сняла его и нижнее белье, бросила их на кровать. Я помогла Уильяму раздеться и потянула его под холодный душ, думая, что вода охладит нас, но этого не случилось. Через пару минут мы рухнули в постель, пьяные от вина и холодной воды. Я оседлала его, прижавшись бедрами к его бедрам. Он обнимал меня все время, еще крепче прижимая к себе.

– Хочешь передохнуть? – спросила я через некоторое время.

– Мы можем продолжать всю ночь, если ты хочешь. – Мы заснули в объятиях друг друга. Около трех часов ночи, когда я уже проснулась, Уильям погладил меня по плечу.

– Ты найдешь изумруд, – произнес он. – У меня хорошее предчувствие.

На следующее утро на кухне он протянул мне чашку свежесваренного кофе.

– Ты совсем не спала, да?

– Немного. Мне не следовало пить столько вина.

– Как ты думаешь, сколько ты будешь работать у Мари-Кристин?

– С утра до вечера, несколько дней подряд. До тех пор, пока она позволит.

– Я могу помочь тебе, даже если мы просто обменяемся мнениями. Мы можем работать по десять или двенадцать часов. Или я могу помолчать – просто возьму с собой книгу.

Зазвонил мой телефон.

– Алло, Изабель? Это Мари-Кристин. Я в Лилле. Моя подруга заболела, и ее госпитализировали. Я не знаю, когда вернусь. К сожалению, нашу встречу во вторник придется перенести.

– О, мне так жаль! Надеюсь, с вашей подругой все в порядке.

– Не уверена.

– Извините, что я говорю об этом сейчас, Мари-Кристин, но я все пытаюсь понять, как письма Фальконе могли оказаться на вашем чердаке. Ваша фамилия Клеман, верно?

– Да, но дом принадлежит… принадлежал… моей матери.

– И как ее звали? Какой была ее девичья фамилия?

– Де ла Фер.

Мы поговорили несколько минут и попрощались после того, как Мари-Кристин заверила меня, что даст знать, когда вернется домой.

Положив трубку, я повернулась к Уильяму.

– Фамилия ее матери была де ла Фер, как у Мадлен! Я определенно на правильном пути. Но что мне теперь делать? Она в Лилле с подругой, которой нужна ее помощь. Кто знает, когда она вернется.

– Мы найдем решение. Я обещаю. Вообще-то, возможно, у меня уже есть одно.

Остаток дня я провела, делая заметки и сверяя список оставшихся документов, которые мне еще предстояло посмотреть. Уильям ушел на несколько часов, чтобы «не маячить перед глазами», и я была благодарна возможности побыть наедине с собой и привести в порядок мысли. Мне хотелось уточнить