Книга Огонь и сера - Дуглас Престон

Откуда-то с расстояния футов в тридцать донесся приглушенный листвой голос:

– Вот так, теперь стой. – Это второй конвоир приказывал Пендергасту. Из шахты снова повеяло холодом и сыростью. В ушах заунывно жужжали насекомые. В изувеченном пальце пульсировала боль.

«Вот и все».

Д'Агоста услышал, как патрон вошел в патронник.

– Покойся с миром, дерьма кусок.

Пауза. И вдруг прогремел выстрел, неправдоподобно громкий. Еще пауза, а вслед за ней далеко внизу что-то тяжелое упало в воду. Искаженный эхом всплеск прокатился вверх по стенкам шахты.

Надолго воцарилась тишина. Потом слегка запыхавшийся голос позвал:

– Порядок, веди второго.

Глава 56

Пробило три часа пополуночи.

Локк Баллард подошел к окну в огромном сводчатом зале. Его переживания были видны только по напряженным желвакам. Дрожащей узловатой рукой он открыл одну створку и взглянул на обнесенные стеной сады. Облака скрыли звезды, придав небу совершенно черный оттенок. Идеальная ночь, как тогда. Боже, повернуть бы время вспять, заплатить сколь угодно высокую цену... Воспоминания заставили вздрогнуть. А может, это лишь холодное дыхание ветра, что гуляет в старинном сосновом лесу?

Баллард постоял у окна, пытаясь успокоиться, подавить нарастающий ужас. Внизу, на террасе, сквозь тьму проступали контуры мраморных статуй. Скоро все будет кончено, и тогда – свобода. Свобода. А сейчас главное – сохранять спокойствие. Всего на одну ночь отойти от привычного, рационального взгляда на мир. И уже завтра можно будет забыть все как дурной сон.

С огромным трудом Баллард оторвался от тягостных мыслей и взглянул поверх японских зонтичных сосен на очертания кипарисов, покрывавших далекие холмы, на ярко освещенные купол Дуомо и башню Джотто за ними. Прежде говорили, что настоящий флорентинец – тот, кто живет в виду купола Дуомо. А ведь все то же самое видел Макиавелли: и холмы, и знаменитый собор, и далекую башню. Кто знает, вдруг знаменитый флорентинец стоял на этом же месте пять веков назад, когда выписывал детали «Государя»? И когда появилась возможность купить виллу, на которой Макиавелли родился и вырос, Баллард сразу же за нее ухватился.

Интересно, как бы вел себя Макиавелли? Наверняка великий политик чувствовал бы то же самое: страх и покорность. Но как решить дилемму, когда оба выхода неприемлемы? Впрочем, нет: неприемлем только один. Второй был просто немыслим.

Значит, решение – принять неприемлемое.

Отвернувшись от окна, Баллард посмотрел на часы на каминной полке. Десять минут четвертого.

Подойдя к столу, он зажег свечу, и огонек высветил лист пергамента – страницу из книги заклинаний тринадцатого века. Ножом артаме Баллард стал выводить на терракотовом полу аккуратный круг – действуя медленно, чтобы не получилось разрывов. Закончив, взял заранее приготовленный кусочек угля и нанес вдоль окружности греческие и арамейские буквы, сверяясь время от времени с гримуаром. Потом вписал в круг две пентаграммы – прямую и перевернутую, а чуть в стороне вывел малый – разорванный – круг. Баллард не боялся, что ему помешают, – охрану он отпустил. Любые помехи, любые ошибки исключать нужно сразу. В таком деле ставка больше, чем жизнь, а неудача смертью не ограничится.

Вот теперь почти все готово. Дело за малым. Скоро можно будет вздохнуть полной грудью. Придется, конечно, позаботиться о некоторых мелочах: стереть следы существования Пендергаста и д'Агосты, утрясти инцидент с китайцами в парке... Но все это пустяки, принадлежащие к реальному миру, в который Баллард вернется с огромнейшим облегчением. Работа – ничто по сравнению с этим.

Сверившись с манускриптом, Баллард убедился, что не забыл ничего. Затем, почти против воли, он посмотрел на прямоугольный ящичек на столе. Погладил полированную крышку и с ужасной неохотой открыл. В воздухе разлился призрачный аромат старого дерева и конского волоса. Трясущейся рукой Баллард коснулся в глубине ящика гладкого предмета, достать который он не посмел. Эту вещь – если все получится – больше никто никогда не увидит...

От одной этой мысли сожаление, гнев, страх и отчаяние навалились на Балларда с такой силой, что он едва не упал на колени. Стало тяжело дышать. Судорожно вздохнув, Баллард взялся за край массивного стола. Сейчас он сделает то, что должен.

Аккуратно закрыв ящик, Баллард запер его и поставил на пол, в середину малого круга, и с тяжелым сердцем посмотрел на часы. В гнетущей тишине странным контрапунктом прозвучал перезвон колокольчиков, отмечающий четверть часа. Собрав волю в кулак, Баллард стал произносить слова, которые тщательно заучил.

На заклинание ушло полторы минуты, но все осталось как прежде. Ни звука, ни вздоха... Совсем ничего. Может, он где-то ошибся?

Взгляд перенесся на манускрипт. Прочесть еще раз? Нельзя, церемония – точный процесс, и, повторив заклинание, можно навлечь не то что беду – катастрофу!

Окутанный неверным светом, Баллард ждал. В голову пришла мысль: можно ли вообще в это верить? Впрочем, он тут же отбросил внезапно охватившую его смесь надежды и неизвестности. Нет, все сделано правильно, по-другому быть не могло...

И вдруг Баллард ощутил – или же подумал, что ощутил – движение воздуха. По залу разнесся слабый запах – омерзительный сернистый дух.

На окне колыхнулась занавеска. В комнате как будто стало темнее, тьма подкралась и обступила Балларда со всех сторон сразу. А страх и ожидание начисто парализовали его.

Началось.

Все-таки чары сработали.

Баллард приготовился, боясь сделать вздох. Запах стал сильнее; почудилось даже, что в неподвижном воздухе струйками вьется дым – проникает в окна, облизывает рамы, скручивается по углам. От растущего жара загустел воздух.

Сердце Балларда бешено колотилось. Стоя в середине большого круга, он напряженно вглядывался во тьму дверного прохода. Там проступили смутные очертания... Силуэт, идущий медленно, неуклюже...

Получилось! Пришел он! Он...

Глава 57

Д'Агосту будто поразило громом: выстрел, тишина, а потом всплеск – вот и свершилось.

– Вперед, – подтолкнул его провожатый.

Сержант не сдвинулся с места. Он не верил в то, что так все закончится.

– Шевелись! – Д'Агосту ударили стволом пистолета в затылок...

Спотыкаясь, он зашагал, машинально пытаясь попадать ногой в промежутки между битыми кирпичами. Накатило заплесневелое дыхание открытой шахты. Шесть шагов, восемь, десять.

– Стой.

Поток грязного воздуха защекотал ноздри, растрепал волосы. И запах, и ощущение ветра показались неестественно яркими. Время, замедлившись, поползло черепахой. «Господи, ну что за смерть ты мне уготовил?!»

Ствол пистолета уперся в череп. Плотно зажмурившись, д'Агоста молился, прося лишь о быстром конце.