Книга Дневник провинциальной дамы - Э. М. Делафилд

булочками. Затем мы идем на станцию, находим Роберта и садимся в поезд.

Приезд, ланч в отеле, дорога пешком в Школу – пока что все по плану. В положенное время появляется Робин, и Вики встречает его с огромной любовью и энтузиазмом, а он отвечает ей тем же. (Далеко не в первый раз думаю, что Мода в этом отношении значительно изменилась. Братья и сестры почти повсеместно привязаны друг к другу и не скрывают этого. O tempora! O mores![377]) Нас провожают к полю, где уже расставлены препятствия и прочие спортивные снаряды, а для зрителей – ряды стульев.

Родители (большинство из которых я уже видела и не горю желанием увидеть снова) на местах, и меня снова поражает, что английские женщины неизменно надевают излюбленный мешковатый жакет с юбкой и фетровую шляпку даже в ослепительно солнечный день, когда сама погода требует легкого и несравнимо более красивого комплекта из шелкового платья и широкополой шляпы.

Маленькие мальчики в майках и шортах похожи на ангелочков, и пусть у Робина совершенно прямые волосы, он хотя бы без очков.

Директор говорит мне несколько слов, в основном о погоде и о новой пристройке, которую он, как обычно, предполагает возвести в кратчайший срок, и я пристаю к Классному Наставнику с вопросами о том, Как Дела у Моего Сына. Наставник, явно опешив от такой наглости, небрежно отвечает, что крикет – не для Робина, но имеются некоторые успехи в футболе и задатки пловца. Затем от меня отворачиваются, но я не сдаюсь и даже осмеливаюсь спросить об академических успехах.

Наставник совершенно поражен столь неразумным требованием. Наступает томительная пауза, в течение которой он, очевидно, замышляет побег. Много читала о том, что человека можно удержать на месте силой взгляда, – правда, не особо верила. Но на этот раз срабатывает, и наставник неохотно произносит с пяток слов о том, что можно не беспокоиться за Переводной Экзамен через два года. Выполнив тем самым свои обязательства, он делает вид, что одному из воспитанников грозит неминуемая опасность во время бега с препятствиями, со всех ног бросается его спасать, а потом всякий раз, оказываясь около меня, спешит скрыться в противоположном направлении.

Соревнования проходят очень успешно. Робин шепчет мне, что он не уверен, но думает, что сможет победить в Прыжках в Высоту. Совершенно неискренне отвечаю, что совсем не расстроюсь, если не победит, и он тоже не должен расстраиваться, а затем ужасно страдаю, потому что Робин и еще один мальчик прыгают выше всех, но в конце концов объявляется ничья. (Вики заявляет, что это Несправедливо и Робин все равно лучше всех, и Роберт упрекает ее в том, что так говорить – неспортивно и вообще, это не подтверждено фактами.) Позже Робин уверенно приходит вторым в Беге с Препятствиями, а Вики приглашают поучаствовать в парном забеге, что она и проделывает с безграничным энтузиазмом, но совершенно неумело.

За этим следует чай с мороженым, и мальчики уходят переодеваться. Беседую с другими родителями, в основном о том, что погода восхитительная, соревнования хорошо организованы, а мальчики выглядят крепкими и здоровыми.

Наступает время раздачи наград. К моему ужасному стыду, на меня нападает слезливость, когда Робин выходит получать два маленьких серебряных кубка. Одни люди аплодируют другим, и мы забираем Робина в отель. Вечер проходит в целом удовлетворительно и заканчивается в девять часов, когда Вики ложится спать, а Робин отправляется обратно в школу.

27 июня. Возвращение в Лондон. Вики уезжает на зеленом автобусе под присмотром кондуктора, а Роберт – с вокзала Паддингтон. Заверяю Роберта, что буду дома через несколько дней, он еще раз напоминает мне про концерт, и мы расстаемся. Днем звонит Памела и спрашивает, могу ли я привести Роберта на чай, и я с огромным удовлетворением сообщаю ей, что он вернулся в Девоншир. Однако Памела тут же лишает меня возможности поторжествовать, говоря, что скоро будет проездом в Девоншире и с удовольствием заглянула бы к нам. Компанию ей составит один очень интересный человек, чемпион по гребле, и мы должны с ним непременно познакомиться. Правила приличия вынуждают ответить, что, конечно, мы только рады и пусть привозит своего друга-гребца на ланч или на чай, когда окажется в наших краях.

Решаюсь поинтересоваться, почему П. П. так и не появилась в галерее на недавней злополучной выставке, и она крайне печальным голосом отвечает, что я просто не представляю, насколько трудна жизнь, мужчины не дают покоя и так тяжело, когда один друг ненавидит другого и грозится его застрелить, если Памела еще раз куда-нибудь с ним пойдет.

Признаю, что подобное отношение наверняка приводит к очень непростым ситуациям. Памела ахает, какая же, мол, я всегда милая и понимающая, просит передать горячий привет душке Роберту и кладет трубку.

29 июня. Лихорадочно пытаюсь извлечь максимум возможного из нескольких оставшихся дней в Лондоне и необдуманно покупаю две пары шелковых чулок просто потому, что они мне приглянулись, когда я шла за мешочком для мочалки и зубной пастой, которые понадобились Вики.

(Вопрос: В мире вообще существует мешочек, который не пропускает воду и не оставляет повсюду сырые пятна, хотя мочалку в него клали сухой? Второй, но не менее важный вопрос: Как сочетается неизменная враждебность всех детей к процессу чистки зубов с феноменальной скоростью расходования целых тюбиков зубной пасты?)

Позже иду в маленькое, недавно открывшееся Бюро по Найму Прислуги, которое мне рекомендовала Фелисити. Дама в белой атласной блузе интересуется моими пожеланиями и говорит, что горничных, желающих поехать в сельскую местность, днем с огнем не сыщешь (это я и так хорошо знаю), но заверяет меня, что сделает все возможное и мне стоит рассмотреть претенденток без опыта. Я соглашаюсь при условии, что претендентка готова учиться и ее услуги недорого стоят, и атласная блуза отвечает «О, конечно!» на первую часть утверждения и «О, нет!» – на вторую. Это «О, нет!» выливается в двадцать пять шиллингов в неделю, я возражаю, и переговоры начинаются заново на совершенно новых условиях. Наконец она отпускает меня, выразив слабую надежду, что свяжется со мной в ближайшие дни, и требует комиссионные, которые я тут же плачу.

Возвращаюсь на Даути-стрит, где мне звонят из довольно солидной ежедневной газеты и спрашивают, могу ли я написать Статью о Свободе Супругов в Современном Браке. Подавляю побуждение ответить, что, должно быть, они по ошибке приняли меня за некоего более известного автора, и спрашиваю, какого объема должна быть статья (на самом деле имея в виду возможный минимальный объем) и сколько они готовы заплатить. «Они» бодрым и довольно неприятным голосом предлагают полторы тысячи слов