Книга Иоанн III Великий: Ч.3 - Людмила Ивановна Гордеева

всегда избегать её, ибо никакого блага не может сделаться без помощи Божией. А если оставлен будешь Богом, сделаешься, как лист, бурей погоняемый, как прах, ветром размётанный. Стало быть, нечем и гордиться человеку, если любой его подвиг совершается лишь по воле Спасителя. А отвернётся Он от тебя, тогда и дьявол сможет ввергнуть тебя в смятение, и враг — в поругание и обиду. Обуздывай гордыню в себе, ибо сказано в Писании: «Господь гордым противится».

Надо же, Нил подметил ту же его черту, что и покойный Пафнутий, сомневавшийся, оставить ли на него монастырь именно из-за его гордыни. Надо учесть это, непременно.

...Три дня пролетели в скиту незаметно, и Григорий с Иосифом засобирались в обратный путь. Нил проводил их до леса. Каждому сказал напутственные слова. Григория Тушина благословил принять монашеский постриг, Иосифа — благополучно вернуться в родной монастырь, а затем и попытаться основать новый:

— За великое дело берёшься, брат, — сказал на прощание. — Бог тебе в помощь!

И долго ещё стоял на небольшой солнечной полянке, ласково глядя им вслед.

А через несколько дней, в первое же воскресенье сентября, на обедне, на выходе из храма, постриг игумен Нифонт Григория Тушина в иноческий сан с новым именем Гурий. Иосиф, поздравив брата, начал собираться в обратный путь.

Из обители отправились с очередной оказией: с посланником Нифонта прямо в Ростов Великий к самому Вассиану Ростовскому. Ехали на тройке, везли с собой около десятка новых книг, переписанных и подаренных им насельниками Кириллова монастыря. Одной из них благословил Иосифа сам игумен Нифонт. Много братии собралось проводить гостей в обратный путь, некоторые из них спешили подарить им что-нибудь на память. Оставили гости добрую славу о себе — трудолюбием своим, добротой, тихим нравом, незлобивостью. Долго махал им вслед толстяк-казначей Антоний, смахнул слезу новопостриженный инок Гурий Тушин, полюбивший, как родного, Герасима Чёрного, грустно глядели на удаляющуюся повозку дьяк игумена Руд ель, келарь Боголеп, художник Ефрем, иноки Дорофей, Лука Содоваров, Феодосий Перфушнов, Феодор Катат...

Сердце Иосифа защемило: тут, в Кирилловом, осталась частица его души.

Несколько дней погостили паломники в Ростове Великом у Вассиана Рыло. Архиепископ по-родственному пожурил Иосифа за то, что тот оставил свою обитель на столь долгое время. Показывал гостям свои многочисленные пруды с карпами и прочей рыбой, с лебедями, утками, дикими гусями. За своё пристрастие к рытью прудов архиепископ получил прозвище у подчинённых — Рыло, так оно и приклеилось к нему, да так прочно, что даже в государевом дворце его порой называли Вассианом Рыло.

Архиепископ Ростовский подивился, когда узнал о решении Иосифа основать свой монастырь. Однако, подумав да послушав доводы игумена, решил дать ему не только благословение, но и написал письмо князю Борису Васильевичу Волоцкому, своему духовному сыну. Ходатайствовал перед ним о содействии в создании на его землях новой обители. Из Ростова архиепископ переправил их на своём возке прямо до Троице-Сергиевого монастыря, где иноки пробыли ещё около месяца, вновь встретившись с Ефросином и ещё раз погрузившись в чудный книжный мир: книгохранилище тут мало уступало Кирилло-Белозерскому. Вновь заехали в Москву. Иосиф напросился на приём к великому князю, был вынужден объяснить ему своё долгое отсутствие в Пафнутьевом монастыре и рассказать о своих планах по созданию новой обители. Государь неожиданно для гостя пожелал, чтобы молодой игумен создал обитель под его патронажем. Иосифу неловко было отказать, он вынужден был пообещать сделать это.

Лишь к концу осени вернулись паломники в свою Пафнутьеву обитель. Нифонт был прав: длительная отлучка Иосифа не улучшила отношения к нему и его идеям большинства монастырских насельников. За время отсутствия игумена его противники привыкли к вольности, сплотились, заимели своего лидера. Все предложения, направленные на укрепление дисциплины, введение строгих правил общежития натыкались на их глухое сопротивление.

С трудом вытерпел Иосиф такое положение до конца зимы, да и то благодаря поддержке своих друзей. Они горячо одобрили идею Иосифа о создании собственной обители. Теперь дело тормозили лишь холода: зима — самое неподходящее время года для переселения на новое необжитое место. Но как только к весне подсох растаявший снег, направился Иосиф в Волоколамск, к князю Борису Васильевичу Волоцкому, показал ему рекомендательное письмо Вассиана Ростовского, объяснил, что здесь, под Волоколамском, находится его родина, что он мечтает создать тут хороший общежительный монастырь.

И лишь расположив к себе князя Бориса Васильевича, получив его предварительное согласие, рассказал Иосиф о пожелании государя Иоанна Васильевича покровительствовать его будущему монастырю. Князь Борис Волоцкий осерчал, он не мог скрыть раздражения старшим братом, который собирался начальствовать даже в чужом уделе. Он хотел было отказать Иосифу, но тот успокоил князя, пообещав, что власть государя будет лишь символической, что он во всём станет слушать лишь его, князя Волоцкого. Эти слова подействовали на Бориса Васильевича как бальзам: он размягчел, заулыбался, пообещал помочь в подборе места:

— Приезжай сюда в мае, когда лес просохнет. Я дам тебе ловчего своего, он покажет лучшие места в наших краях. Которое выберешь — то и твоё, там и монастырь ставь. Чем смогу — помогу.

Расстались добрыми друзьями.

Глава XI

ПОД ЗВОН КОЛОКОЛОВ

В лето 6987 (1478 год от Р.Х.) свершена бысть

соборная и великая церковь Успения Богородицы

на Москве при благоверном и христолюбивом

великом князе Иоанне Васильевиче Володимерском,

Новгородском и всея Руси самодержца…

Бысть же та церковь чюдна велми величеством

и высотою, светлостью и звонностью и пространством,

такова же прежде того не бывала в Руси...

Московский летописный свод конца XV века.

Никогда ещё не носила Софья свою беременность так бережно, с такой радостью, как теперь. Уже через месяц после предпринятого ею паломничества она не сомневалась, что там, под Троице-Сергиевым монастырём, ей действительно являлся сам преподобный Сергий и предрёк рождение сына. Конечно, мучительные сомнения нет-нет да и терзали её душу, ведь уже трижды ждала она сына, как и теперь, надеялась, мечтала, но рождались дочери. А что, если снова дочь? Это новое, нетерпеливое, природой положенное ожидание тянулось медленно, месяц за месяцем, вновь вынуждая её присматриваться и прислушиваться к себе и своему организму. Что-то там кроется, в этом круглом, торчащем вперёд животе, под этой гладкой белой кожей?

Примет к тому, что родится мальчик, было предостаточно. И пузо торчало по-особому, более вперёд, а не в стороны, и ходила легче, без тошноты и отёков. Да и активен был плод, не в пример предыдущим: она