Книга Русское масонство - А. М. Васютинский

иногда выражались масоны) приглашались, хотя и редко; об этом свидетельствуют тосты, песни и некоторые выражения обрядников, принадлежавших этой ложи. Кроме того, за ложею Соединенных друзей с течением времени установилось мнение как о беспокойной ложе, в которой братья далеко не всегда предавались одним только умозрительным работам или стараниям очистить «дикий камень», то есть свою нравственность.

Невзирая, однако, на не «совершенные» работы, число членов постепенно увеличивалось, ложа оказала большую жизнеспособность. В 1810 году она имела уже свое особое помещение, свой хорошо организованный оркестр братьев гармонии, игравших главным образом на деревянных инструментах, и даже печатный сборник песен с нотами под заглавием «Гимны и кантаты для ложи Соединенных друзей на Востоке С.– Петербурга»[334]. Сборник включал три песни на 56 страницах, музыка была написана Боэлдьё и К. Кавосом, слова же принадлежали перу Дальмаса и Василия Львовича Пушкина. Песни воспевали любовь к отчизне и славословили императора Александра I. Особое распространение имела песнь В. Л. Пушкина, положенная на музыку Кавосом и начинавшаяся следующими восторженными строчками, проникшими за стены ложи и ходившими по рукам современников:

Служить своей родине, боготворить ее —

Долг каждого доброго масона.

Другими словами, обожать свою родину, служить ей – вот долг истинного каменщика.

Братья собирались в ложе довольно часто для различного рода работ; совершались приемы новых членов и посвящения в последующие степени, бывали ложи семейные или хозяйственные для обсуждения внутреннего распорядка, поучительные, торжественные и печальные, то есть поминание братьев, свершивших жизненный путь. Сохранились обряды столовых лож, отрывки речей за 1810–1811 годы, отчеты о денежных сборах и раздаче милостыни бедным. Обращает внимание строгий контроль речей, произносимых в собраниях; были избраны из числа братьев трое, коим поручена «цензура» речей. За исключением управляющего мастера, никто не имел права выступить «со словом», предварительно не подав «писаного слова» на одобрение Великому Мастеру, который, с ним ознакомившись, уже передавал текст избранным цензорам.

Все материалы, касающиеся первых лет существования ложи А. А. Жеребцова, на французском языке; на французском же напечатаны были и дипломы на различные степени. Отличительным знаком ложи был золотой прорезной равносторонний треугольник с надписью: Les amis reunis («Соединенные друзья»). Две руки, соединенные братским пожатием, заключены в этом треугольнике[335],[336]; носился знак на алой шелковой ленте.

Ложа А. А. Жеребцова объединила главным образом представителей петербургской знати, вольнодумцев того времени, одного из представителей коих князь П. Вяземский так красиво воспел впоследствии, выражаясь, что он в книге жизни «все перебирал листы, был мистик, теозоф, пожалуй, чернокнижник и нежный трубадур под властью красоты». Проповедовалась любовь к красоте жизни, повелевалось добиваться этой красоты для возможно большего числа людей, устройство земного эдема; великий храм человечества должно было воздвигнуть на трех столбах: силы, мудрости и красоты:

Преславный храм сей подкрепляют

Премудрость, сила, красота,

А твердость стен сих составляют

Любовь, невинность, простота.

Часто пелась хоровая песнь, сочиненная еще в XVIII веке в честь братства, сопряженного дружбой. Песнь заключалась куплетом, полным жизнерадостного, бодрого чувства:

О, сколь часы сии прелестны,

Составим купно громкий хор —

Вкушай веселие небесно

Счастливой вольности собор!

Покровительство вольным наукам и вольному художеству было одним из принятых mots de semestre – пытливости разума не ставилось граней, ученые и артисты привлекались в ложу.

Обычным приветствием братьев при встрече было: «Сила в единении», символически девиз этот, как выше указано, изображался и на отличительном знаке ложи дружеским пожатием рук.

Кроме вольных каменщиков, следовавших заветам братства Злато-Розового Креста, и приверженцев французского обряда, в тиши собирались в Петербурге еще посвященные в тайны шведского масонства члены ложи «Пеликана к Благотворительности», учрежденной в 1773 году. К 1805 году было решено придать наименованию ложи новый блеск, посвятив ее юному монарху. После испрошенного разрешения и последовавшего ответа, что государю это не будет противно, 11 октября 1805 года открыта была ложа под наименованием «Александра благотворительности к коронованному Пеликану» и всем братьям роздан новосочиненный отличительный знак: серебряный иоаннитский крест, украшенный золотым солнечным сиянием, в центре коего коронованный Пеликан, кормящий своих детенышей, помещен в прописной букве А.

Во главе ложи встал И. В. Бёбер[337], бывший секретарь Великой Национальной ложи (при начале ее деятельности в 1778 году), масон «осмотрительный, благоразумный и великомудрый», по мнению масонской братии. Часть актов Великой Национальной ложи сохранилась у него, а ложа Пеликана, в самые годины испытания продолжавшая связь со шведским братством, когда другие ложи «вовсе работать переставали», имела все необходимые обрядники и клейноды шведского обряда.

Тогда же, при открытии правильных работ, было решено последующую ложу наименовать в честь августейшей супруги государя ложею «Елисаветы к Добродетели».

В состав масонских лож Петербурга в XVIII веке по преимуществу вошло родовитое дворянство, но уже за первое пятилетие возобновления каменщических работ в XIX веке стало выясняться, что чары масонства увлекают и средний класс интеллигенции и проникают в среду более или менее обеспеченного купечества и представителей различнейших ремесел. Тогда-то решено было при образовании новых лож стараться объединять в каждой из них по возможности лиц однородного общественного положения, взглядов и вкусов; таким образом, каждая ложа обретала бы сразу некоторый характерный облик. Эта мысль получила широкое распространение и претворилась впоследствии в жизнь.

К 1809 году в ложе «Александра благотворительности к коронованному Пеликану» уже был настолько разнороден и численный состав, что решено было отделиться группе сочленов и образовать новую ложу под наименованием ложи «Елисаветы к Добродетели»; открытие состоялось 1 июня, во главе ее встал д. с. с. масон екатерининского времени Александр Сергеевич Сергеев. Знаком ложи утверждена была пятиконечная золотая звезда с прописной буквой «Е» в центре между разверстым циркулем и наугольником. Девизом ложе было дано следующее изречение: «Размеряй действия твои циркулем разума, располагай поступки по углу совести»; девиз вырезан на знаке, «дабы носящий его, часто видя, запечатлевал в памяти своей». Работы предположено было вести на французском языке.

Состав ложи был, в общем, схож с составом ложи Соединенных друзей по общественному положению, но совершенно отличен по настроению. В ложе «Елисаветы к Добродетели» сосредоточилась русская знать, высшие военные и гражданские чины, великие меценаты-филантропы, вдумчивые искатели истины, мистики-моралисты, мечтавшие о чистоте жизни первых христиан.

По строгости выполнения предписаний обрядов и законов орденских, по сильно мистическому направлению работ и широкой благотворительности ложа «Елисаветы к Добродетели» вскоре выделилась из среды других лож.

Щедрость членов, вносивших, кроме положенных по уставу взносов, еще и значительные суммы на содержание ложи, позволила художественно и богато обставить помещение; привыкшие к комфорту братья в ложе находили привычную обстановку, для братских трапез даже сервировка была самая изысканная,