Книга Любимая ученица. Книга 4 - Диана Морьентес

- Я тебя ненавижу! - прошептала и снова спряталалицо у него на плече.

- А я тебя люблю.

Отпустил ее руки и обнял за талию. Ее ладошкимедленно поползли по его груди вверх и обессилено обхватили шею. Саня прав,этот мужчина надежен. Он не оставит ее в трудную минуту одну, что бы она ниговорила и как бы себя ни вела... Тихо попросила:

- Помоги мне... Я схожу с ума... Я простилатебя, поняла. Разумом. А сердце отказывается подчиняться... Помоги!

Обнимал ее и не мог сказать ни слова. В головевертелось только одно: 'Что я наделал?!' Неужели, знать эту девушку столько летоказалось недостаточно, чтобы предвидеть, как трудно ей будет пережить измену?

Где-то за пределами кабинета, из зала,раздавались приглушенные басы - ди-джей настраивал аппаратуру. Сегодня тридцатьпервое декабря. Сегодня у кого-то праздник... Гладил девушку по спине,расчесывал пальцами ее длинные мягкие волосы и говорил ей на ушко:

- Я кричу в постели только с тобой. И между ногласкаю только тебя. И все остальное тоже только с тобой. Малыш, мне с тобойхорошо. Я не занимался сексом ни на этом диване, ни на этом столе, ни уж темболее на тренажере. Я ни на секунду не забывал о тебе, клянусь...

Наташа заглянула ему в лицо и проткнула егодолгим рентгеновским взглядом. Максим не отводил глаза.

- Это ведь ложь? - задала вопрос совершенноуверенным тоном.

Мужчина обиженно пожал плечами:

- А, может быть, и правда - но какая разница?Все равно ты сама решаешь, верить или нет.

Он больше ничего не стал ей говорить, чтобы датьвремя подумать над его словами. Когда-то он уже высказывал свое мнение о том,что люди верят только в то, во что хотят верить. Девушка молча отстранилась отнего и начала наводить порядок на рабочем столе, где только что прошел ураганпо имени 'Наташа'. Разгребая документы, как бы невзначай попросила мужчину:

- Поделись опытом, как тебе удалось забыть омоей измене?

- До сих пор не удалось, - ответил тот, покачавголовой. - И в постели поначалу иногда возникали всякие нехорошие мысли. Простостараюсь не упрекать тебя в этом. Постоянно напоминаю себе, что прошлого неизменишь... А вообще, знаешь, был такой момент... Убеждал себя, убеждал, чтопростил тебя. Но на самом деле простил только тогда, когда по-настоящему понял- я уже не буду у тебя первым. Никогда. Смирился... Не могу быть первым, затомогу быть лучшим! А для меня это гораздо важней.

Наташа обдумывала его слова и раскладывалакарандаши и ручки по стаканчикам.

Максим ее не отвлекал, пока она не закончилауборку. Потом равнодушно спросил:

- Тебе еще интересно, зачем мы сюда пришли?

И тут Наталью осенило:

- Да, кстати! Зачем?

Максим открыл стеклянные дверцы шкафа и досталоттуда несколько музыкальных дисков. Протянул их девушке. Наташа взяла их, ещене совсем понимая, что это, но через секунду, удивленно раскрыв рот, быстроперелистала коробочки.

- Это музыка с Выпускного вечера! - восторженновоскликнула девушка. - И мои песни!

Сердце сжалось. Хотя на концертах ее школьнаярок-группа все исполняла живьем, но все свои творения ребята обязательнозаписывали на диски. На память. Обложки этих дисков она узнаёт сразу инаверняка. Их копии - у нее в сердце, и разум идентифицирует их состопроцентной точностью, возвращая мысли в прошлое.

- Откуда они у тебя? - подняла глаза, на которыеснова набегали слезы, только теперь уже от тоски по прошлому.

- Тамара Владимировна отдала. Ты знаешь, онабольше не работает у нас в школе ('У нас в школе' тоже метко пронзило затертуюпамять). Она теперь директор в четырнадцатой. Я их иногда слушаю, когда остаюсьздесь один. Включаю в зале погромче и пью вино за барной стойкой...

Максим погладил ее по щеке. Указал на диск:

- В основном вот этот.

На обложке ребята из группы поставили своиподписи и обвели их сердечком. Только тогда и придумали свое название'Heartbeat' - сердцебиение. С сомнением спросила саму себя:

- Кто-нибудь в школе знал, как называется нашагруппа? Я помню, нас спрашивали, почему мы 'Хоббиты'.

- Хочешь, поставим что-нибудь из этого сейчас?На полную громкость... Можешь даже спеть нам, здесь и 'минусовые' композицииесть.

- Да я уже тексты забыла, - с сожалениемпризналась девушка.

Когда выходили из кабинета, прихватив два диска,Наташа остановила Максима и извинилась за свои вспышки гнева: сегодня и налестнице несколько дней назад. Макс поцеловал ее в лоб и сказал:

- Я прощу тебе все. Потому что не существует дляменя других женщин, и я не могу позволить себе потерять эту единственную!

Она говорила ему такие же слова в одиннадцатомклассе. Это было обещание ее собственного изобретения. Обещание, выполнитькоторое сейчас самое время. И он так нагло напомнил ей об этом! Речь шла о ееизмене, и чтобы доказать свою преданность, щедро клялась на будущее: 'Я прощутебе все, потому что нет в мире других мужчин, и потерять этого единственного яне могу...'. И ставила его тогда перед выбором: 'Или прости меня, или нет.Ничего среднего я не выдержу...'. Сейчас точно такой же выбор должна сделатьсама. Это не он ее 'отлично понимает'. Это она лишь в эту минуту, спустястолько лет, поняла, наконец, его.

Странно было слышать свой пятнадцати- ишестнадцатилетний голос в дискоклубе. Воспоминания не отступали ни на шаг.Максим позвал Наташу за отдельный стол, набирал по сотовому номерзапаздывающего деда Мороза и угощал любимую сливочным ликером. Девушкаоткровенно любовалась им. Обида обидой, но мужчина он что надо! Эта работа вклубе придала ему какого-то шика. Раньше бросались во внимание его длинныеволосы. Сейчас же в его стрижке не было ничего необычного: хоть и не короткие,но вполне обычные пряди, челка, спадающая на лоб и постоянно поправляемаяпальцами. Наташа вдруг вспомнила его черно-белую фотографию - 'со шрамом налбу'. Действительно, напоминает сейчас того парня на снимке. Только на лбу нешрам, а легкие морщинки... Ему это идет: сразу видно - умный, опытный... Онзнает то, до чего Наташе еще далеко. То, что Наташа переживает только сейчас,он уже пережил... Сколько лет назад? Ведь его возраст по внешнему виду угадатьдовольно трудно.

Из-за звукоизоляции сотовый ловил здесь слабо. Ителефон деда Мороза был вне зоны действия сети.

- Может быть, дед Мороз тоже здесь? Ты, навсякий случай, посмотри вокруг, - усмехнулась девушка.

Максим извинился и отправился звонить на улицу.Сказал, что ненадолго. Его осанка и походка всегда говорили об уверенности всебе. Наташа с удовольствием проводила его взглядом - такой эффектный мужчина!Черные, не особо классические расклешенные брюки, похоже, с заниженной талией,но этого не видно за рубашкой - тоже черной, но с широкой серой полосой справа- вертикальной, с треугольно раскинутым воротником и подчеркнуто-небрежнорасстегнутыми рукавами. Наташе вдруг показалось, что эта одежда - из дорогихмагазинов: слишком уж идеально сидит на нем.