Книга Огнетушитель для дракона - Наталья Метелева

Я проморгался, привыкая к свету. Всё тот же резервуар, слишком тесный для дракона. Сухой, наполненный воздухом, но по-прежнему герметично замкнутый свинцовым стеклом. Я был набит в огромную стеклянную банку, как соевая корова в жестяной саркофаг. Не повернуться. Перед глазами – огромное зеркало, отражавшее солнечный свет.

Из-за зеркала звучал голос наставника Юя.

Поднатужившись, я попытался сломать прозрачную тюрьму. Юй рассмеялся:

– Не старайся, Гхор. Это стекло тебе не разбить и не расплавить. И своим знаменитым взглядом ты не сможешь меня убить. Я всё предусмотрел.

Теперь голос доносился сбоку. Чуть развернув голову вправо – больше не позволяли стены, я скосил глаз. Никого. Пустое помещение с бетонными стенами и высоким потолком.

Где же предатель Юй?

Ту же операцию частичного визуального осмотра я проделал, скосив глаз влево.

Пусто. Серая неровная стена, такой же пол и потолок. Но резервуар стоял на солнце, светившем в затылок и в зеркало. На полу вычерчивалось световое пятно прямоугольной формы. Похоже на распахнутые ворота или огромное окно без рам. Какой-то ангар?

От нагретого пола поднимались прозрачные струи горячего воздуха, мельчайшая пыль плавно кружила, кое-где завихряясь, словно там, за стеклом работал вентилятор.

Жаль, что в истинном теле драконы не могут проделывать те же фокусы со зрительными рецепторами, как в мимикрированном, чтобы оглядеться вокруг. Но можно глянуть на происходящее с другого уровня.

Всё та же пустота. Ни единого энергетического сгустка в радиусе десяти сажен, ни сверху, ни снизу, ни сбоку. Значит, Юй наблюдает не воочию: либо через видеокамеры, какие я видел у Светланы в доме, либо, как и я, зрением высшего уровня. А говорить может через динамик. Китаец всегда был в курсе человеческих достижений лучше, чем кто-либо из нашего Гнезда.

Юй снова подал голос:

– Молчишь? Привыкаешь к новому телу, базилевс? Всё-таки я добился, чего хотел. Но долго жить тебе не придётся, если мы не договоримся.

Эй, не надо так торопиться. Я только начал жить в очередной раз! И очень жизнерадостно настроен. Такого везучего дракона надо беречь как символ удачи и счастья в доме: уже трижды родился, а ещё ни разу окончательно не умер.

– И чего же ты хотел добиться, учитель? – шепнул я.

Он услышал.

– Учитель? Ты предлагаешь называть тебя именем твоего никчёмного потомка, Гхор? Недозрелого дракона, чья ценность была только в том, что он нёс твою жизнь в себе?

Я лихорадочно соображал, что мне выгоднее. Чтобы Юй считал меня прежним, ни на что не способным Гором, и расслабился? Тогда у меня есть шанс на его ошибку. Или чтобы трепетал перед великим и жутким базилевсом и был всегда настороже? Что ж, правда всегда лучше, какой бы печальной она ни была. Я вздохнул:

– Ты ошибся, Юй. Я всё ещё Гор. И останусь им. Я не трогал память проклятого дракона.

– Лжёшь, базилевс Гхор! Твой потомок был слишком слаб. И трудно ждать большего от преждевременно вылупившегося дракона. Таким недозрелым он и остался. Дракон позлее и тщеславнее давно бы сломал блоки в памяти. Нет, Гор не смог бы вырваться из ледяного камня, я-то его хорошо знаю. Только ты мог. На это я и рассчитывал. Не жалел ни сил, ни сокровищ. И к тому, что ты будешь лгать, надеясь на мою неосторожность, я тоже готов. Ты всегда был очень хитёр. Ты перехитрил даже смерть и всех своих потомков. Я открыл твою тайну.

Даже не знал, что Юй проник так далеко в дремучие тайны нашего рода. Наверняка с помощью колдовства. Какая, оказывается, странная интерпретация может быть у истории рода моей матери, если смотреть на неё чужими глазами! Я узнал от Юя, что древний Гхор был редким трусом и панически боялся смерти – столько грехов накопил за неимовернуо долгую жизнь. Но ему не повезло и с потомками – они уже знали о смертельной ловушке в собственной крови и жили в страхе. И всё же многие впали в соблазн, надеясь преодолеть проклятие и обхитрить дремлющего Гхора. Слишком притягательным был дар базилевса.

Я знал это куда лучше Юя. Сам, будучи ещё совсем маленьким, развлекал Ларику каменными цветами, но после того, как принёс ей окаменевшего зайчика, драконица расплакалась, и я поклялся ей не убивать ни людей, ни животных, ни растения силой базилевса.

Повзрослев, я переключился на другие опыты, выяснял, как велика эта сила, сможет ли мой мёртвый взгляд превратить в камень… живой огонь? Чем хуже огнетушителя? Окаменевшие плазмоиды оказались совсем неинтересными, но я научился останавливать летящую молнию взглядом.

Когда мама увидела россыпь каменных желтоватых и голубоватых шаров идеальной формы, которыми я играл с Ларикой в шашки, она пришла в ужас и пообещала проклясть меня, если я хотя бы ещё раз разбужу в себе взгляд Гхора. Я снова поклялся. А клятва дракона нерушима. По крайней мере, так я думал до этого кошмарного путешествия за человеческой принцессой.

И во время долгого зимнего сна, когда мы, драконы, путешестуем в древние времена и воспринимаем знания прежних поколений, я узнавал всё больше и больше о жутком проклятии. Древний царь пробуждался не в каждом теле – в тех потомках, кто имел не ниже третьей ступени Ме. В тех, на ком была корона раджи или князя, или их наследников. Дракониц он щадил, ведь они должны были передавать его память дальше, пока Гхор не остановит свой выбор и не вернётся в жизнь.

Но и здесь ему не везло. В момент, когда предок пытался навсегда овладеть волей и телом потомка, обречённый понимал, что это и есть полное небытиё, которое хуже смерти, и добровольно уходил из жизни по Пути Великого Ме. Внуки и правнуки Гхора убивали себя вспышкой перед отражателем – водами, зеркалом, шлифованным металлом… Сколько таких окаменевших шаров рассыпано по Земле!

По словам Юя, мой прадед со стороны матери пытался сразиться с предком. Но попробуй воевать сам с собой. В этой саморазрушительной схватке он стал слабоумным.

Отца Гаты постигла участь камня. Род гималайских раджей-нагов почти иссяк. Только сильнейшие не поддавались искушению базилевса, но они уходили в монастыри. И на чужеродца – моего отца, полюбившего драконицу из рода проклятых нагов – пала тень Гхора, когда Дарин обменялся памятью с любимой женой. Мой брат Даргон при всех своих девяти уровнях не смог одолеть древнего Гхора и покончил с собой, взорвавшись вместе с Тунгусским метеоритом, и его, самоубийцу с точки зрения Юя, прославили как героя.

Юй знал почти всё, словно и с ним кто-то поделился нашей памятью.

– Я изучал историю твоего рода, Гхор, – говорил он. – Историю твоих злодеяний. Я готовился к этой великой встрече не один десяток лет. И не одну сотню. Твоя вечная и ничтожная жизнь оказалась под угрозой, когда вторгся в твой род потомок многократно возрождавшегося Велеса. Дарин надеялся, что сможет уберечь своих детей и снять проклятие. Но и он не сумел справиться с тобой, Гхор, и умер безвестно.

Я не выдержал:

– Дарин жив!