Книга Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - Владимир В. Видеманн

Джулия, оформляя визу в СССР, дала в качестве формального места посещения таллинский адрес моей мамы вместе с телефоном. И вот родители Джулии звонят в Таллин, а там никто по-английски не говорит. Ноль эмоций. Тогда они звонят Викиному старшему другу и просят поучаствовать в поисках дочери, пропавшей в охваченной военным путчем Красной империи. Тот берется за дело с фанатизмом бизнес-управляющего среднего звена. Первым делом он вновь звонит в Таллин. Опять никакого результата. Ну не говорят люди по-английски! Старший друг на этом не останавливается и звонит в Вашингтон, в МИД, с сообщением, что на территории СССР пропала американская гражданка.

Там сразу забили тревогу. Обратились в американское посольство в Москве, те позвонили в Таллин, уже с переводчиком. Моя мама, естественно, ничего не знала — ни где я сейчас, ни с кем. Да, мол, звонил, сказал, что отправляется в Среднюю Азию. В Таджикистан. А там — не то что телефона, даже адреса никакого нет. Да и какой может быть в горах адрес? Вот так они и звонили ей каждый день по нескольку раз: нет ли от меня сигнала, не объявлялся ли? Но просто так пассивно ждать тоже не стали. Старший друг сильно напрягал Вашингтон, те — Москву, Москва подняла на уши спецслужбы, те инициировали всесоюзный розыск. Скоро нас уже искали совместными усилиями ЦРУ и КГБ. Вот они — первые шаги партнерства во имя мира!

В тот вечер, когда я позвонил из Питера в Таллин, мама была у соседки, а вернувшись, обнаружила мое сообщение на автоответчике. Буквально через минуту после этого позвонили в очередной раз спецслужбы, и мама им сразу же сообщила номер моего телефона в гостинице. Вот отсюда и загадочный звонок старшего друга. Все сошлось. Даже мое сделанное по пульсам в эпицентре нашего трипа предсказание Джулии, что о ней кто-то очень активно беспокоится, полностью подтвердилось.

Когда я уезжал из Питера обратно в Берлин, меня провожали Йокси и Сережа Седой, которым я сдал Джулию на поруки. Йокси, как всегда, ни от чего не отказывался. Накурившись по самую завязку чуйки, он закинулся сверху тремя дозами ЛСД из нью-йоркского Централ-парка. Парень гулял по полной программе, потому что дела с выездом в Израиль вновь катили, и он собирался отправляться туда в ближайшее время со всем своим семейством.

О путешествии Сокола с Урсулой мне стало известно только в Берлине. Прежде всего, как это ни странно, ребята несколько раз заходили в Душанбе на Главпочтамт, но никаких писем от меня так и не получили. При этом мы с Джулией также не получили их открытку, которая была оставлена еще накануне нашего прибытия в Душанбе. В общем, связь не работала, и это при красующейся в самом центре зала почтамта цитате из Ленина о первостепенной роли связи в строительстве социализма. Все логично: не стало социализма — не стало связи.

В Душанбе Сокол где-то вышустрил вертолет, который забросил их с Урсулой в Восточное Вахьё, куда-то в район пика Коммунизма. И улетел. И вот идут они вдвоем через высокогорную каменную пустыню день, идут другой, а на третий день у Сокола буквально на ровном месте ломается нога — и все! Что делать дальше? Говорят, в такие моменты у человека включаются сверхрезервы, в том числе и инстинктивно-интуитивные. Урсула пошла вперед буквально наугад и через некоторое время заметила в темнеющем пейзаже огонек. Подошла ближе. Это была группа альпинистов, снаряженная к тому же рацией! Вызвали вертолет. Сокола отвезли в Душанбе, а оттуда самолетом — в Питер.

Здесь врачи требовали бакшиш в количестве не менее двух тысяч немецких марок. Положение безвыходное, нужно было платить. Рынок медицинских услуг начинал приватизироваться. В общем, скрепили сломанную ногу какими-то железками и выписали на волю. Сокол прилетел в Берлин. Ходит, а нога болит. Обратился в местную клинику. Там как посмотрели на работу питерских коллег, так и ахнули: ведь те использовали в скрепке разные металлы, в результате чего в ноге постоянно шел процесс электролиза, не позволяющего ране заживать. Немцы, конечно, все переделали, но «питерский протез» сохранили в качестве специального экспоната в своем клиническом музее для студентов, чтобы те имели более широкое представление о мире.

По возвращении в Америку Джулия дала местным медиа не один десяток интервью как очевидец последней русской революции. Одной альтернативной нью-йоркской газете она рассказала подлинную кислотную версию того, где и как она пережила исторический путч. Статья сопровождалась фотографией, запечатлевшей Джулию в компании вооруженных чабанов-«моджахедов». Подпись внизу поясняла, что это «противники Горбачева».

Вот выдержки из статьи нью-йоркской журналистки Полетты Ходж «Советский путч глазами студентки», которой Джулия поведала о своих приключениях: «Это не сценарий фильма о Джеймсе Бонде. В действительности это больше напоминает политическую интригу фильма „Невыносимая легкость бытия“ (The Unbearable Lightness of Being). Иностранец, застрявший в стране, где происходит революция, — возможно, одна из лучших шпионских историй, которую вы когда-либо читали. Тем не менее для одной студентки SVA такая ситуация стала реальностью. Джулия, старшекурсница по классу изобразительных искусств, поехала в Советский Союз участвовать в художественной выставке. В это время там произошел переворот, в результате которого Горбачев потерял власть, а на первые позиции выдвинулся президент России Ельцин. Собственными глазами Джулия увидела возрождение нации. Прежде всего — зачем Джулия решила поехать в СССР? Это тоже звучит как начало фильма. Два года назад она возвращалась домой из музея Метрополитен.

Я просто шла через Центральный парк, а впереди шел какой-то человек. Неожиданно он остановился и стал ждать, когда я с ним поравняюсь. Первой мыслью было просто убежать, но я продолжала идти. Тут он спросил меня с сильным акцентом, как пройти на другую сторону парка, и я ответила, что иду в том же направлении, так что нам по пути.

Она узнала, что Владимир родом из Эстонии — одной из прибалтийских республик бывшего СССР — и что он работает в одной немецкой фирме, имеющей связи с Советским Союзом, а также интересуется искусством.

Мы заговорили о политике. Это было время, когда Горбачев только начал перестройку. Мы представили себе, как было бы здорово, если бы США обратили внимание на позитивные стороны советского руководства, а СССР — на позитивные стороны американского руководства, и если бы они смогли поучиться друг у друга! Я сказала, что они могли бы многое узнать от нас о цензуре и ссылках.

По ее словам, вся эта беседа, включая разговоры о мистике и искусстве, произошла во время той ночной прогулки через Центральный парк. Они обменялись адресами, и позже Джулия послала Владимиру образцы своих художественных работ.

Потом, когда началась перестройка и обстоятельства в Советском Союзе стали меняться, Владимиру пришла идея устроить в СССР выставку американского искусства. Кстати, там до этого времени никогда не было частных выставок. До недавних пор все надо было согласовывать с властями — такая форма цензуры.

По словам Джулии, Владимир на примере своей фирмы, у которой были хорошие связи с СССР, увидел, что Советский Союз фактически начал устанавливать связи с внешним миром и, таким образом, включился в культурный обмен.