Книга Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок

Назначение на пост главы КП(б)У Л. М. Кагановича, сразу же обратившего внимание на украинизацию, означало изменение отношения к ней, переход от неторопливого ее проведения к форсированному. Эти перемены в отношении темпов проведения украинизации совпали с изменением расстановки сил в центральном партийном руководстве и обострением отношений между Г. Е. Зиновьевым, Л. Б. Каменевым и И. В. Сталиным. Каганович был «верным сталинцем»: как заметил Б. Г. Бажанов, Сталин перебрасывал его из одного важнейшего места партаппарата в другое: «Секретарь ЦК Украины, секретарь ЦК ВКП, член Политбюро, первый секретарь МК, снова секретарь ЦК партии, если нужно, Наркомпуть, он выполняет все сталинские поручения. Если у него была вначале совесть и другие человеческие качества, то потом в порядке приспособления к сталинским требованиям все эти качества исчезли, и он стал, как и Молотов, стопроцентным сталинцем»[908]. Очевидно, что Сталин намеревался использовать такое направление украинизации, как подготовка национальных кадров, для расширения своего влияния на украинскую партийную организацию и укрепление своих позиций в советском руководстве УССР.

Действительно, именно появление на политической сцене Советской Украины Кагановича привело к явным изменениям в масштабах и темпах украинизации. Лазарь Моисеевич сразу же проявил себя как сторонник активного ее проведения. По его мнению, основное внимание должно быть сосредоточено на украинизации партаппарата, на выдвижении на ответственные посты украинцев и срочном переводе на украинский язык делопроизводства. Видимо, действия Кагановича были не просто согласованы со Сталиным, фактически новый глава украинских коммунистов стал проводником сталинского плана по изменению — в пользу московского генсека — расстановки сил в одной из крупнейших советских республик за счет возможностей украинизации. При этом объективно советская украинизация не только помогала увеличить число сторонников Сталина в УССР за счет выдвижения и перестановки кадров, но и придавала национальный облик республике для привлечения симпатий общественности за рубежом, прежде всего на Западной Украине. И в этом плане сталинский проконсул Каганович должен был взять украинизацию в свои руки, не дать возможности доминировать в УССР политическим противникам своего патрона и одновременно перехватить инициативу в украинизационных процессах у национал-коммунистов.

В итоге 1925–1928 гг. были отмечены широким размахом украинизации, что вызвало бурную реакцию общества. Энергично стали выступать и приверженцы активного проведения политики украинизации, среди которых были и бывшие члены украинских левых политических партий (например, бывший боротьбист А. Я. Шумский, нарком просвещения Украины). В эти же годы руководство УССР вынуждено было окончательно определить статус русского населения в республике. Русские были признаны национальным меньшинством, обеспечение культурных интересов которого должно проводиться наравне с прочими нацменьшинствами. В УССР были образованы русские национальные районы. Перемены настороженно были восприняты русским (и русскоязычным) населением республики. В Москве также находились критики проводившейся в УССР украинизации. Многие, как Ю. Ларин, осуждали «перегибы» украинизации, другие считали недопустимым «национальное замыкание», которое вело к отрыву интернациональной культуры украинского пролетариата от культуры русского рабочего класса (В. А. Ваганян).

Неоднозначно отнеслись к переменам представители «старой» украинской интеллигенции — иные скептически, другие с откровенной насмешкой (достаточно вспомнить дневниковые записи С. А. Ефремова). В то же время нарождающаяся украинская советская интеллигенция воспринимала перемены с энтузиазмом, о чем свидетельствует проходившая в этот период на Украине так называемая «литературная дискуссия», во время которой обсуждались пути развития, идейно-эстетическая направленность и задачи новой украинской советской литературы, оценивалось влияние русской культуры на украинскую.

Протекционистскую политику в отношении украинцев новый лидер украинских коммунистов использовал для укрепления позиции сторонников И. В. Сталина в условиях развернувшейся внутрипартийной борьбы, стремясь привлечь на сторону генерального секретаря крупную республиканскую парторганизацию. Для этого Каганович избрал тактику «лавирования». Он показывал, что украинизация предпринята «всерьез и надолго», прибегал к жестким административным методам при ее проведении, стремясь успокоить таким образом национально настроенных украинцев. Но в то же время он использовал столь же жесткие меры воздействия и в отношении излишне рьяных украинизаторов, тех, кто стремился перехватить инициативу в проведении политики украинизации и направить ее в русло, неугодное сталинскому руководству.

Каганович стремился контролировать процесс украинизации. Осуждению подвергались «перегибы» — и «великорусский шовинизм», и «украинский национализм». Была раскритикована теория «борьбы двух культур» Д. З. Лебедя как шовинистическая, но одновременно резкой оценке подверглось стремление А. Я. Шумского ускорить проведение украинизации и провести «полную украинизацию» пролетариата. В партийной печати постоянно появлялись изобличающие статьи в отношении критиков украинизаторского курса Кагановича, причем наряду с «потворствующими шовинистическим настроениям» А. Я. Шумским, Н. Г. Хвылевым и М. С. Волобуевым звучали фамилии Д. З. Лебедя, «русотяпа» Ю. Ларина, «дискредитирующих украинизацию» В. А. Ваганяна, Г. Е. Зиновьева.

Однако жесткие меры именно в отношении Шумского и Хвылевого, активное разоблачение их взглядов были предприняты не случайно. Сталинское руководство опасалось, что инициатива в украинизации перейдет к сторонникам Шумского (недаром последний предлагал снять Кагановича), а памфлеты Хвылевого были расценены как попытка «вбить клин» между Харьковом и Москвой. В конфликте между Шумским и Кагановичем Сталин встал на сторону своего верного союзника, а глава украинских коммунистов, в свою очередь, сделал все, чтобы не только не дать оппозиции укрепиться в республике, но и не выпустить из своих рук контроль за проведением украинизации. Поэтому в отношении Ларина, критиковавшего «перегибы украинизации», но не предлагавшего себя на какой-либо пост в республике, дело свелось к статьям и критическим выступлениям. Однако в отношении Шумского это казалось недостаточным, и претендовавший на верховенство в украинизационном процессе и рассчитывающий на кадровые изменения в УССР бывший нарком просвещения был откомандирован из УССР в распоряжение ЦК ВКП(б). Стоит заметить, что и автор «теории борьбы двух культур» Д. З. Лебедь из Украины также был отозван. В 1923 г., когда появились его известные статьи, он был вторым секретарем ЦК КП(б)У, причем в этой должности доработал до мая 1924 г. В 1924–1925 гг. Лебедь был председателем Центральной контрольной комиссии КП(б)У и наркомом Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ), после чего был переведен в Москву, где с 1926 по январь 1930 г. занимал пост заместителя наркома РКИ СССР[909].