Книга Мой домовой — сводник - Ольга Горышина

Его пальцы играли с застежкой лифчика, лишая меня и тех остатков воздуха, которые еще дарили его краткие поцелуи.

— Ира, ну зачем тебе самой есть помаду… Это не экологически чистый продукт…

— буркнул он, когда я попыталась отстраниться.

— Ты уже давно ее съел, — выдохнула я ему в губы. — Чайник вскипел.

— Да черт с ним, куда ты спешишь… Бабка две недели внука не видела.

— Витя, — я увернулась от очередного поцелуя, и он отступил, даря возможность заправить блузку. — Ты мог бы меня предупредить про разговор с матерью…

— Когда, дуреха? При ребенке… Да, Ирочка, чего-то у тебя с ориентированием во времени и пространстве проблемы… Знаешь, я все думал, что ты сама попросишь меня придумать что-нибудь про нас…

Он говорил шепотом, и я вторила ему даже тише:

— Папа Глеба никогда не врет.

— Никогда. Я знаком с тобой вечность. Ты пришла из моих снов. Где я соврал?

— Лучше скажи, где чашки? — не выдержала я, и Веселкин распахнул стеклянную дверцу.

— Слушай, давай в столовой накроем. Чего мусорить в гостиной… Не одна комната все-таки. У матери по пятницам уборщица приходит. Мы и так перевернем здесь все вверх дном, и ей в нашем свинарнике почти неделю жить. Тащи сюда торт.

Столовая составляла с кухней единое целое. В ней большой, такой же белый, как и шкафчики, стол, стулья с высокими спинками, такие же идеальные занавески на большом окне. Без перепланировки здесь не обошлось. И без профессионального дизайнера, видимо, тоже.

Бабушка с внуком сидели на диване и о чем-то болтали, но при моем появлении замолчали. Возможно, ребенка пытали про нас с Виктором. Но Глеб не мог сказать про нас ничего плохого. Я сообщила хозяйке, что мы решили пить чай в столовой, и вернулась туда с тортом.

Виктор тем временем поставил чашки, и все было готово к чаепитию.

— Ну куда ты его сажаешь, когда парень руки еще не вымыл! — остановил он мать достаточно громко. — Ни с улицы, ни после собаки!

— А ты? — ответила ему мать, удерживая внука за руку в шаге от стола.

— Я принял таблетку.

— Одну? Антиозверин принести?

Виктор опустил глаза.

— Прости, мам. Я не должен был повышать голос.

— Хорошо, что ты это понимаешь. Пойдем ручки помоем, — и бабушка увела внука.

— Ира, я держу себя в руках, — сказал Виктор тут же, как они ушли. — Как могу. Мне тяжело, хоть ты-то дай мне скидку на это.

Я открыла коробку, но раскладывать торт по блюдечкам не стала.

— Почему у твоей матери собака? — до меня только сейчас дошло, что животных вокруг Виктора не должно быть вообще.

— Я давно здесь не живу. Глеба она берет к себе самостоятельно, без меня.

Я кивнула и села за стол за секунду до возвращения хозяйки. Рыжик залез на стул и сразу потянулся за тортом.

— Терпение, молодой человек! — остановил его Виктор. — Терпение — это самое важное качество мужчины.

— Витя… — скривила рот Зинаида Николаевна и не стала озвучивать и мою мысль тоже. Мать знает за сыном довольно недостатков, но и я успела за эти неполные две недели узнать море неприятных фактов о господине Веселкине и даже поучаствовать в некоторых из них.

Она взяла блюдце и положила внуку кусочек торта.

— Я хочу два! — закричал тот, хватая ложку.

— Один тебе выше крыши, — папочка все никак не мог приостановить воспитательный процесс.

— Витя… — теперь уже открыла рот я.

Он бросил кусок, который уже почти вытянул из торта.

— Слушайте, вы обе… Может, уже хватит учить меня жить? Я школу давно закончил.

И он взял себе кусок.

— Бабушка, я хочу второй, — прошептал Глеб, глядя на отца исподлобья.

Зинаида Николаевна посмотрела на сына так же и нагнулась к внуку:

— Один сначала съешь, а потом посмотрим.

А я вовремя наступила на тапок Виктора, а он в ответ, не поведя глазом, придавил пяткой мою штанину… Наверное, пожалел белые тапочки, которые мне символично вручили на входе: такой муж любую в гроб вгонит! Обменялись с ним любезностями. Все чинно. Точно мы действительно знакомы целую вечность.

Только Глеб не съел даже одного куска. Скривился и выплюнул то, что взял в рот.

— Я такое не ем.

— Ничего другого нет, — не промолчал его отец, а хозяйка тут же встала и пошла к шкафчику со словами, что у нее есть печенье, его любимое. — Мама, прошу, только не суворовское. Ну не надо ему столько шоколада!

— Сколько столько?! — обернулась Зинаида Николаевна. — Хватит командовать в моем доме.

Господи, точно моя мать, только более чопорная. Выхоленная. Не моющая полы. Зато покупающая в кондитерской "Север" на Невском проспекте любимое печенье внука. Надо спасать ситуацию, и я спросила, когда гуляют с собакой? До девяти, когда надо будет укладывать ребенка, еще слишком далеко. Они разругаются в пух и прах просто так!

— А вы хотели дойти до детской площадки? В соседнем дворе, Витя знает, поставили новую, — поддержала мою идею хозяйка.

После чая мы действительно вывели собаку во двор. Я держала ее на поводке, на котором болталась пластмассовая кость с торчащим из нее пакетиком. Значит, у них принято за питомцем убирать.

— Ира, ты просто герой, — выдал Веселкин, отпуская сына на спортивную лесенку.

— Перешибить Кострову невозможно.

— Как, впрочем, и тебя.

Он усмехнулся и усилил хватку на моей талии.

— Вот, вот. А она открещивается. Говорит, что все говно во мне от папочки. А все вы, бабы, виноваты, что мы такие…

— А я-то в чем виновата? Я тебя не выбирала…

— Конечно… А чего тогда расспрашивала обо мне сестру?

— А нечего ржать над сделанными без спроса фотографиями. Школьницу любой обидит…

Виктор сделался серьезным.

— Я ржал не над тобой. Пусть Арина на меня не наговаривает. Я предложил Карине сменить имидж в надежде, что так она быстрее найдет работу за неимением других навыков. А Карина решила перевести все в шутку.

Я тоже перестала улыбаться. Имя "Карина" иголкой вошло мне под ноготь. Что же это, ревность?

— Может, на свадьбу снова сделаешь себе такую прическу, а, ведьма? Я тебя забыть долго не мог… И надо же, не признал! Ну давай серьезно, стань снова такой разноцветной, чтобы все знали, что у меня теперь есть защита от нечистой силы.

Улыбка не появилась на моем лице.

— Не получится. Делать такую прическу больше некому.

Виктор тоже перестал улыбаться.