Книга Никакого зла - Мария Сакрытина

— Снова решил меня в башню отправить? Прошлого раза не хватило? — Я наступаю, Дамиан пятится — к противоположному окну. — Ты ещё не понял: мне нужна свобода! Свобода, и в клетке ты меня не запрёшь!

— Клетка? Виола, я хочу тебя защитить!

— Мне не нужна твоя защита! Мне нужен ты!

Дамиан прижимается спиной к ледяной стене.

— Виола, опусти посох.

Я выдыхаю и делаю, как он говорит.

— А теперь послушай. Ты не понимаешь, что делаешь.

— Правда?! Значит, я, по-твоему, дура?!

— Виола. Успокойся и послушай, — голос Дамиана дрожит: ему самому спокойствие даётся с трудом. — Тебя могут убить, понимаешь? Ты собрала вокруг себя армию, ты объявила себя злом, а оно всегда, всегда, всегда проигрывает, а потом его убивают. Подумай, пожалуйста — я не могу тебя потерять. Мне ненавистна сама мысль, что тебя не будет рядом. Поэтому, пожалуйста, позволь мне тебя защитить. Это моя армия, и я должен с ней разобраться. Я, а не ты…

— Потому что я ни черта не понимаю в политике, войне и так далее? — Это обидно. Обидно и больно до слёз.

— Чш, Виола, нет. Просто я очень боюсь за тебя. Я люблю тебя и хочу — должен — защищать. Почему тебе это кажется странным?

Раньше он бы отвернулся, заявил, что он мне больше не нужен, и мы бы оба одумались только на следующие сутки. А сейчас Дамиан смотрит на меня так, что… Я не могу злиться на человека, который хочет меня защитить. Ну правда!

Но и в башню сажать я себя не дам.

— Посмотри. — Я протягиваю руку, и на ней появляется снежинка. — Габриэль говорит, это оборотная сторона моей магии. Действие зелья. Я могу делать всё, что угодно, я могу построить дворец и только чуть-чуть запыхаться. Я могу наслать буран, снегопад, я… много что могу. Дамиан, там, внизу сейчас тролли, великаны, колдуны, — все, кого у вас здесь не любят. Если я уйду, их сметут, потому что добро победит, а троллей и великанов оно отчего-то не любит.

— Я останусь и…

Я пальцем касаюсь его губ и заставляю замолчать.

— Если останешься ты, а я буду дома, как ты думаешь, неужели я не буду волноваться? Неужели мне будет всё равно? Я знаю, что добро победит. Но ты-то будешь представлять зло. Ты будешь тут один. Почему, скажи, в башне должна сидеть я, а не ты? Мне ведь тоже ненавистна мысль, что тебя убьют. Я ведь тоже не могу без тебя.

— Потому что я сильнее, — упрямо отвечает Дамиан, глядя на меня сверху вниз. — И опытнее. А ты…

— А я слабая женщина, которая нуждается в защите?

Дамиан молча смотрит, но взгляд у него теперь растерянный.

— Виола…

Я делаю последний разделяющий нас шаг и беру его за руку.

— Дами. Пожалуйста, пойми. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Мы можем быть вместе, жить долго и счастливо — но только вместе! Ни я дома под замком, а ты — сражаясь. И ни наоборот. Вместе. Ты хочешь быть со мной, да? Как там — и в горе, и в радости? Я очень хочу, но мы будем рядом, вот как сейчас. А не я за твоей спиной — мне там не место! Моё место рядом с тобой.

Он долго смотрит на меня — мне в глаза — потом выдыхает:

— Моя мать говорила так же. А потом умерла. Я не смог её защитить.

— Ты убьёшь меня раньше, если запрёшь. Помнишь: птица поёт по-настоящему…

Он сам берёт мою свободную руку — мы сплетаем пальцы и касаемся друг друга лбами.

— Ты веришь мне? — выдыхаю я. — В меня?

— Да, — шепчет он. — Да. — И, помедлив: — Но я всегда буду рядом. Всегда. Даже если ты меня прогонишь…

— Я никогда тебя не прогоню…

До слёз, до боли, так, что трудно дышать — настолько я его люблю. Я не уверена, что мне очень нравится это чувство, ведь я действительно люблю свободу и ненавижу зависимость. Но это выше и сильнее меня, и мне придётся научиться с этим жить. Наверное, это оборотная сторона любви.

…Когда целый ты, только целуя его. Когда сердце бьётся лишь в его объятьях. Когда мы рядом настолько, что мне чудится, будто мы действительно стали одним целым.

— А ты всё-таки отпусти Туана, а то как-то неприлично, — шёпотом говорю я, хотя мне хочется сказать совсем другое: люблю, люблю, люблю…

— Ты ему веришь? — шепчет в ответ Дамиан.

— Нет.

В глазах Дамиана на мгновение появляется лёд. Я встаю на цыпочки, тянусь, чтобы шепнуть на ухо — чтобы было слышно только Дамиану.

— Его все и всегда только шпыняли. Он всех ненавидит, но его ведь жалко. Не делай ему больно, пожалуйста.

Дамиан улыбается и целует меня в щёку.

— Ты больше фея, чем ты думаешь, моя принцесса. Ты жалеешь всех.

Я смеюсь, а Дамиан отворачивается и делает странный жест рукой — Туан тут же выдыхает, кое-как поднимается и пятится к окну.

Потом я смотрю, как он уже в образе дракона тяжело взлетает, и мне его действительно жалко. Очень.

— Ты ещё его сестру заколдовал. Расколдуешь, ладно?

— Ты мне веришь, Виола?

— Да. Конечно…

— Тогда предоставь его мне, — голос Дамиана твёрдый, таким он разговаривал со мной только когда был Властелином. И мне даже тогда это нравилось.

— Хорошо. И Габриэля?

— Да. Я видел в его мыслях — он обращался с тобой так, как ты того не заслуживаешь.

— Дами, я могу сама за себя постоять!..

— Предоставь это мне.

Мы мгновение молча смотрим друг на друга, и потом я говорю лишь:

— Я считаю этого демона другом. Если ты его обидишь… я разозлюсь.

— Я понял, — серьёзно отвечает Дамиан. Потом улыбается и протягивает руки. — Вы с Ромионом правы: всё наконец-то хорошо. Очень хорошо… Иди ко мне?

От кровати остались только доски, да разорванный полог, поэтому мы сидим, обнявшись на пушистом ковре у горящего камина. Я сонно жмурюсь, глядя, как пляшет пламя, и чувствую тепло рук Дамиана. Удивительно — мне же нравилось, когда он меня обнимал, даже Властелином. Но тогда не хватало этого вот тепла и… приятно, так приятно прижаться к его груди и услышать, как стучит его сердце. Такая мелочь, и так от неё хорошо…

Я никогда ещё не была настолько счастлива. Настолько на месте. Даже когда нашла его, даже когда Дамиан поцеловал меня в Астрале, и это тоже было тепло и словно искрилось волшебством, — даже тогда я не чувствовала такого абсолютного, совершенного покоя. Когда мечтаешь, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. Я уже большая девочка и знаю, что заканчивается всё, но вот это — это должно быть моим всегда. «Ты мой, а я твоя» — как я раньше не понимала значения этих слов? Простая, вульгарная ревность здесь совершенно не при чём — мне было бы больно, жестоко больно, физически больно, если бы я знала, что мне придётся остаться в стороне или делить Дамиана с кем-то другим. Неужели он чувствовал то же самое, когда я ему отказала? Неужели я заставила его настолько страдать?