Книга Дикие орхидеи - Джуд Деверо

И тут я узнал, что у моего отца гигантский талант к подражанию. Он встал с дивана, упер руки в боки, повторяя излюбленный жест Джеки, и провозгласил:

— Я занята. Я очень-очень занята.

Он оглядел комнату в поисках грязи и паутины и воображаемой метелочкой смахнул пыль. Я засмеялся, и папа вошел в раж. Тут началось настоящее представление. Он остановился у одной из невидимых паутинок, оглядел ее с разных ракурсов и начал «фотографировать».

Он бесподобно изобразил Джеки. Я надрывался от смеха. Мой отец повторял одно-единственное слово: «занята». И оно в точности описывало Джеки.

В разгаре веселья я бросил взгляд на Ноубла. Тот сидел с каменным лицом и даже не смотрел на Тудлса. В конце концов папа прекратил «убираться» и «фотографировать» и взглянул на дверь.

— О, а вот и он! — объявил он весьма похожим на Джеки голосом.

Он открыл воображаемую дверь и представил Рассела Данна Ноублу и Тудлсу. Тудлс изобразил, в свою очередь, себя и Ноубла: как они искали гостя Джеки, но не видели его, хоть убей.

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы перестать смеяться. Удивительно, какой хороший актер мой отец!

Джеки представила Ноубла и Тудлса человеку, которого там не было. Она разговаривала со всеми троими, однако Ноубл и Тудлс не отвечали на вопросы человека-невидимки, и Джеки рассердилась.

Тудлс изобразил Джеки в гневе, потом отступил на шаг и показал пантомимой собственное замешательство. Он показал, как Ноубл стал хлопать себя по ушам и сказал, что сегодня утром, когда он принимал душ, ему в уши залилась вода и он теперь ничего не слышит. После этого он обнял Тудлса за плечи и пояснил, что тот страшно стесняется незнакомых людей, и потому молчит.

Тудлс изобразил, как Джеки расслабилась и разулыбалась и принялась кричать «глухому» Ноублу, что Расселу нравится жилетка Тудлса и он спрашивает, есть ли у него жук-носорог. Тудлс с выпученными глазами продемонстрировал рогатого жука.

Потом Джеки выслушала невидимку и заорала, что Расселу пора идти. Не будет ли Ноубл так любезен отодвинуться от двери, чтобы Рассел смог пройти? Тудлс показал, как Ноубл шагнул к двери, загородил выход и стал упрашивать Джеки познакомить Рассела с Фордом.

— Пойдем? — спросила Джеки и уставилась в пустоту в ожидании ответа. — К сожалению, — Джеки повернулась к Ноублу, — сейчас у Рассела нет времени, чтобы знакомиться с Фордом. Так что, Ноубл... — Она жестом велела ему отойти.

Тудлс продемонстрировал, как они с Ноублом затаили дыхание в ожидании, что дверь откроется сама по себе. Но дверь не открылась. Джеки сказала:

— Ой, она иногда заедает.

И открыла дверь сама, а потом вышла в сад, пропустив Рассела вперед.

Тудлс и Ноубл застряли в двери: каждый пытался протиснуться первым. Тудлс ущипнул Ноубла, тот ойкнул и ослабил напор, и Тудлс прорвался первым.

Папа изобразил, к моему потрясению и немалому отвращению, Джеки, которая обнималась и целовалась с невидимкой. Поцелуй был с языком.

После поцелуя папа и Ноубл уставились на меня, словно я понимаю, что происходит и сейчас все им объясню. Я с детства помню этот взгляд. Каждый раз, когда из внешнего мира в наш что-то просачивалось, Ньюкомбы ждали, что я все объясню. Мне в руки попадали все документы и рецепты от врача — я должен был их читать и переводить на английский.

Конечно, я знал, что этот «воображаемый» друг Джеки не имеет никакого отношения к ее сумасшествию. Хотя это существенно упростило бы дело. Несколько миллиграммов какого-нибудь лекарства — и все в порядке. Никаких больше свиданий в саду, и все вернулось бы на круги своя.

Я взглянул на Тудлса и Ноубла. Они снова уселись на диван и жались друг к дружке и смотрели на меня, как первоклассники на учителя, который вот-вот объяснит им, почему небо рушится на землю.

— Ну, понимаете... — забормотал я. «Ты ж мастер слова, — напомнил я себе. — Вот и смастери что-нибудь из этих слов». — Джеки... Она... Ну, я думаю, может... Я хочу сказать, что мы можем считать Джеки... э-э...

Хвала небесам, в этот момент дверь моего кабинета распахнулась. На пороге стояла Тесса с выпученными глазами.

— У Джеки эпилептический припадок! — объявила она.

Я вскочил, Ноубл и папа тоже.

— Нужна ложка! — воскликнул Ноубл.

— Очнись, ты в двадцать первом веке! — рявкнул я и помчался вниз следом за Тессой. Тудлс и Ноубл не отставали.

Джеки сидела на стуле в холле, спрятав лицо в ладони, и горько плакала. Ясно. Очередное видение. Хотел бы я знать, сколько у нас времени.

Я встал перед ней на колени, взял за запястья и отнял ее руки от лица. Выглядела она ужасно. На этот раз она увидела что-то по-настоящему страшное.

Я поднял ее на руки — фунтов двадцать весу, не больше, — отнес в гостиную и опустил на диван. Ноубл, Тудлс и Тесса едва не наступали мне на пятки. Я сел на кушетку перед Джеки, эти трое выстроились у меня за спиной.

— Что и где? — спросил я.

Джеки закрыла лицо руками и снова заплакала.

— Вот это и случилось, — с трудом выговорила она. — Как и сказал Рассел. — Она взглянула на меня полными ужаса глазами. — Я увидела зло в чьих-то мыслях.

Я взял ее за руки:

— Успокойся и расскажи мне все.

Она пару раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и посмотрела мне за спину. К этому времени голова Тудлса покоилась у меня на левом плече, Тессы — у него на плече, а Ноубла — у меня на правом плече. В общем и целом я, должно быть, являл собой четырехглавого монстра.

Я пошевелил плечами, и на секунду они отпрянули, но вернулись быстро, как мухи на арбуз. Единственное, что мне оставалось, — это убедить Джеки, что все в порядке и можно говорить при них.

— Ребекка Кутшоу задумала спалить город. — По щекам Джеки струились слезы. — Я видела ее мысли. Это кошмар. Ее переполняет злоба. С такой злобой я никогда прежде не сталкивалась. Она хочет уехать, уехать из Коул-Крик, но не может. Ты что-нибудь понимаешь?

— Ничегошеньки. Но я много чего не понимаю в этом городе.

Тесса отодвинулась от Тудлса и громко вздохнула. Вздох скуки. Думаю, когда выяснилось, что у Джеки не настоящий припадок, она потеряла к ситуации всякий интерес.

— Нас не выпускает дьявол, — проговорила она.

Мы все посмотрели на нее.

— Что ты имеешь в виду? — спросил я, как мог, небрежно.

Тесса пожала плечами: мол, как это все скучно.

— Папе приходится навешать нас здесь, потому что мама из тех людей, которые не могут отойти от Коул-Крик дальше чем на пятьдесят миль. После ее смерти то же случится и со мной, поэтому мне надо уехать раньше, чем она умрет, и никогда больше не возвращаться.

Все четверо взрослых моргали и хватали воздух ртом, как пресловутая рыба. Думаю, каждый хотел засыпать Тессу вопросами, но ни один из них не слетал с губ. Через несколько секунд до меня дошло, что самое важное сейчас — видение Джеки. Я посмотрел на нее: слезы высохли. Она сидела с разинутым ртом и таращилась на Тессу.