Книга Магия лета - Кэтрин Коултер

— Я вижу, что ошибся в расчетах, — мрачно признал он, хмурясь на Фрэнсис.

— Вы, милорд, беспринципный старый пройдоха! А теперь, когда каждый из нас высказался, вам нужно отдохнуть с дороги. Ваши комнаты готовы.

— Как, разве меня ждали?

— Ну конечно! Я вас ждала, — сказала Фрэнсис, беря свекра под руку, и добавила вполголоса, — и наш милый Маркус тоже…

— Фрэнсис!

Как странно, подумала она, что голос маркиза порой звучит точь-в-точь как голос его сына.

Глава 22

Вся сила женщины сосредоточена в ее языке.

Пословица XVII века

Фрэнсис откинулась на стуле и по очереди посмотрела на каждого из сидящих за столом джентльменов.

— Надеюсь, — спросила она с довольным видом, — что вы оба поняли, как глупо вели себя?

— Неужели ты не можешь придержать язык хотя бы на время? — проворчал Хок, догадываясь, что этим замечанием она не ограничится.

— Но разве не вы, милорд, ворвались в конюшню неудержимым галопом, чтобы обрушить на меня ливень притворного гнева? Ничего не скажешь, хорошую роль вы себе избрали! Роль супруга, украшенного ветвистыми рогами! — И Фрэнсис посмотрела на мужа с глубокой жалостью, как на тяжелобольного.

— Уймись, Фрэнсис! — вмешался маркиз.

— Кушайте, милорд, кушайте. Когда человек разрабатывает интригу, он ест мало. Я велела поварихе приготовить ваши любимые блюда. Отведайте бараньих котлет. Соус сегодня — пальчики оближешь! Вы не находите? Как жаль! В таком случае могу предложить вам картофельное пюре. Воздушное, не правда ли? Я расскажу вам, в чем секрет: оно избивается, как крем… свежайший, нежнейший крем…

— Фрэнсис! — не выдержал Хок. — Если ты не перестанешь, я отволоку тебя наверх, привяжу к стулу и вставлю в рот кляп!

Намек на крем он предпочел пропустить мимо ушей, чтобы не затрагивать щекотливую тему.

На этот раз отец и сын, должно быть, впервые в жизни находились по одну сторону редута. Она одарила обоих ослепительной улыбкой и изящно поднесла ко рту кусочек бараньей котлеты.

— Белвис сказал мне, что здесь призовая кобыла лорда Денверса, — обратился маркиз к сыну после

Нескольких минут благословенной тишины, — Мисс Маргарет, берберийской породы.

— Да, это так. Джентльмен Дэн, наверное, решил, что он еще при жизни попал в лошадиный рай. Хочется верить, что его временная подружка пребывает в том же восторженном состоянии. — При этом Хок многозначительно посмотрел на жену.

— Фрэнсис писала мне, — продолжал маркиз, сделав вид, что ничего не заметил, — о надеждах, которые возлагает на нескольких лошадей, в особенности на Летуна Дэви. Белвис как будто собирается взять их на скачки в Ньюмаркет, Летуна Дэви тоже, хотя ему всего четыре года.

— Она так писала?

Маркиз, довольный мирным ходом беседы, ограничился кивком и налег на котлеты.

— Белвис позволил мне принимать участие в тренировках Летуна Дэви, — похвасталась Фрэнсис.

— Но я ни разу не видел тебя в амазонке, — заметил Хок.

— Я езжу по-мужски, милорд. Не вы ли сказали мне, что дамское седло опасно?

— Да, припоминаю, что говорил что-то в этом роде. Хок представил себе жену верхом в облегающих брюках и почувствовал стеснение в паху. Как бы исхитриться и заманить ее в постель сегодня вечером, подумал он взволнованно. То, что случилось с Фрэнсис накануне ночью, заметно смягчило ее по отношению к нему. Смягчило, но не укротило. Это тревожило Хока. До сих пор, стоило ему доставить женщине удовольствие, как она принадлежала ему душой и телом.

Он снова представил Фрэнсис верхом, на этот раз на себе, и почувствовал, что краснеет. Потом он вообразил, что покрывает ее, как жеребец, и окончательно залился краской.

— Что это нашего дорогого Маркуса сегодня не видно? — спросил он, чтобы что-нибудь сказать.

Его запоздалое опасение получить в ответ шпильку от Фрэнсис не оправдалось. Она мягко улыбнулась:

— Маркус, как мне кажется, нашел много общего с Клорис Мелчер.

— Старшей дочерью викария? — заинтересовался маркиз. — Той, у которой соломенные волосы и сразу по две ямочки на щеках?

— Именно с нею.

— Как быстро он переметнулся к ней от тебя, — не удержался Хок.

— Все потому, что я слишком стара, — ответила Фрэнсис с видом глубокой печали. — Маркус сказал мне это прямо в лицо. Разумеется, в завуалированной форме, но не понять было невозможно. Он…

— Какой я глупец, что затронул эту тему! — застонал Хок. — Отец, прости, ради Бога. Я был настолько наивен, что верил: после этой ночи жена будет таять от любви ко мне.

Фрэнсис ахнула вслух. Хок невольно втянул голову в плечи, ожидая летящей тарелки с остатками еды.

Маркиз поднес к губам бокал, чтобы спрятать улыбку. Мило, очень мило, думал он удовлетворенно. Эти двое как будто притираются друг к другу. Разумеется, гордости в каждом на двоих хватит, и ни один не хочет уступить, и все же… не иначе как сын занялся-таки с женой любовью по всем правилам.

— Мы оба надеемся, отец, что Фрэнсис скоро сможет нас порадовать вестью о будущем наследнике.

— Да, милорд, — подтвердила та голосом холодным как лед. — А как только это случится, ваш сын сломя голову бросится в Лондон, где ему самое место. Я удивлюсь, если он пробудет в Десборо-Холле до конца недели.

— До конца недели осталось два дня, — заметил Хок и скрестил руки на груди. — Я ранен твоей жестокой насмешкой, Фрэнсис.

— Но, к сожалению, не смертельно, милорд.

— Хок, — поправил он ласково.

«Хотелось бы и мне вставить слово, — подумал маркиз с завистью, — но я слишком стар для такой пикировки».

— Отис, я думаю, мне пора отойти ко сну. Передайте поварихе мою благодарность за вкусный ужин. — Маркиз поднялся из-за стола. — Желаю вам доброй ночи, дети.

Хок почтительно проводил отца до дверей и подошел к Фрэнсис, остановившись у нее за спиной.

— Сыграем партию в пикет?

— Я бы с удовольствием, — ответила она с неко-284 торой настороженностью.

— Или ты предпочитаешь присоединиться ко мне в постели?

— Я бы не присоединилась к вам даже в раю!

— Не пришлось бы нам повернуть время вспять, к эпохе крема, — сказал Хок с сожалением.

Фрэнсис почувствовала на обнаженном плече горячую ладонь и попыталась отодвинуться. Пальцы Хока сжались, не отпуская ее.

— Хок, пожалуйста… — попросила она тоненько.

— Пожалуйста что?

Пальцы медленно перекочевали на соблазнительную округлость груди над корсажем. К полной растерянности Фрэнсис, она ощутила между бедер напряжение и тепло и от смущения заерзала на стуле.