Книга Иероглиф «Любовь» - Надежда Первухина

— А некоторым нравлюсь! — крикнул ей вслед дракон. Потом огляделся и сказал: — Почтеннейшие! Подымаемся с колен, подымаемся! Милостивая Гаиньинь сошла с небес, благословила наш с принцессой брак и убралась, то есть вознеслась обратно. Так что через пару-тройку минут можете нас уже поздравлять как законных супругов. Принцесса, а какая миска с супом твоя?

Разобрались и со свадебным супом. После чего молодым было подано трижды по три чарки вина (в случае с драконом чаркой служил таз для умывания). Владыка Хошиди возгласил здравицу в честь новобрачных, и начался пир — самый удивительный и славный пир в Шелковой долине!

Повсюду наспех сколоченные бамбуковые столы ломились от яств — войсковые повара расстарались на славу. Добыли и побеги лотоса для праздничного соуса, и тушеных уток, и говяжьи отбивные, и редкостных рыб! А отменного шансинского вина было столько, что пей не упьешься! Новобрачные сидели за отдельным столом и явно скучали. Дракон в самом начале пира умял здоровенную бадейку мясной лапши, закусил тремя дюжинами рисовых лепешек и теперь в сытой задумчивости созерцал потешные пляски, устроенные барсуками-оборотнями и лесными феями. Духи леса пускали фейерверки, пели песни в честь молодых...

Фэйянь мрачно супила брови под покрывалом. Ей не понравился ни разговор богини Гаиньинь с ее драконом, ни задиристое драконье поведение. К тому же из-под покрывала мало что было видно, да и в этом свадебном наряде не поесть толком...

Свадебный день плавно перешел в свадебный вечер. Духи леса устроили особенно яркий и удивительный фейерверк (как они сами при этом не сгорели — просто чудо!), все пирующие подняли особый «кубок брачного ложа», после которого новобрачным полагалось удалиться в свои покои, предоставив гостям развлекаться дальше.

— Надеюсь, вы без нас не заскучаете, — заявил дракон. Пойдем, женушка.

Принцесса молча поднялась и пошла следом за драконом, пурпурно светившимся в подступающей ночной темноте. Впереди маячил свадебный шатер — весь в благоуханных цветах, алых лентах и бумажных деньгах с обещанием счастья.

Хорошо хоть шатер поставили большущий, как раз под стать дракону. Баосюй проскользнул между пологами, одним дуновением зажег масляные светильники и, обернувшись, сказал:

— Принцесса, что ты топчешься на пороге? Заходи. Фэйянь вошла в шатер.

— Ты так и будешь изображать из себя шелковичного червя или все-таки избавишься от своих тряпок? — поинтересовался дракон. Он улегся на брюхо, обвил вокруг задних лап зубчатый хвост и задумчиво касался когтями передней лапы жемчужин на усах. — Что молчишь? Или ты там задохнулась?

— Почти, — сердито буркнула Фэйянь, стаскивая покрывало.

Дракон ухнул:

— Ну тебя и раскрасили!

— Свадебная традиция, — снова буркнула Фэйянь. — Да, а вот умывального таза с водой они тут поставить не додумались...

— Это надо не смывать, — немедленно отозвался Баосюй. — Это надо счищать. Железным скребком — как старую штукатурку со стен...

— Премного тебе благодарна.

— Вообще должен заметить: выглядишь ты миленько. Кофточка такого цвета приятного. Юбки, сережки... Влюбиться можно. Если, конечно, очень захотеть.

— Баосюй!

— Что?

— Ничего.

Принцесса уселась на ковер почти у входа. Достала из рукава платок и принялась вытирать им лицо. Слава милостивой Гаиньинь, белила отставали легко... Дракон некоторое время молча смотрел на Фэйянь, а потом пристроился поудобнее и закрыл глаза.

Когда Фэйянь увидела, что ее новоиспеченный супруг спит, она ни с того ни с сего разревелась — тихо, без всхлипов; просто слезы катились и катились из глаз, смывая остатки белил со щек... Фэйянь погасила лампы, разделась в темноте, на ощупь нашла подушку и одеяло и прикорнула у входа в шатер. Подушка через некоторое время стала мокрой от слез. Да и заснуть оказалось делом немыслимым.

«Вот я и вышла замуж, — подумала Фэйянь. — Да так, что удавиться можно, только не на чем — коса не выросла. Супруг заснул в брачную ночь, даже ласкового слова не сказал, не говоря уж... Так я и не узнала, как это бывает у драконов. Ладно. Рассудим мудро, как говорила Крылатая Цэнфэн. Я вышла замуж для того, чтобы исправить свою ошибку и спасти Баосюя от смерти. Я выполнила свой долг. Одно это может меня утешить. А о том, что я любхорошо отношусь к Баосюю, следует забыть. Эх, искупаться бы, от этих белил вся кожа зудит и чешется. Вроде тут неподалёку есть прудик, я видела. Наверное, это нарушение свадебной традиции — невесте в брачную ночь выходить из шатра, но мой муженек все равно спит, а значит, отсутствия моего не заметит».

Стояла глубокая ночь. Пиршество закончилось, пьяные и довольные гости спали кто где, огни фейерверков погасли; ночной ветер лениво забавлялся со струнами циня и пробовал дуть во флейты... Принцесса, набросившая на себя все то же покрывало, легкой тенью пробежала к пруду, таившемуся в Шелковой долине, как жемчужина на дне шкатулки...

Вода показалась принцессе нежной, как руки матери. Фэйянь плескалась и ныряла в пруду до тех пор, пока ей не стало казаться, что у нее вырос хвост, как у рыбы. Тогда она вылезла на берег, закуталась в покрывало и стала смотреть в звездное небо. Там больше не было дыр, звезды сияли — каждая на положенном ей месте. Фэйянь вспомнила, как они с Баосюем одолели непобедимую рать Небесных Детей, и усмехнулась: достаточно было подправить иероглиф... Сбывались слова Крылатой Цэнфэн о том, что каллиграфия всесильна и кистью можно одолеть стотысячное войско...

— Не всесильна, — прошептала печально принцесса. — Никаким иероглифом не привяжешь к себе любящее сердце. Не заставишь любить или ненавидеть...

— А я-то гадаю, куда ты подевалась, — окутал плечи принцессы теплый знакомый шепот.

— Баосюй? Я думала, ты спишь.

— Я поначалу тоже так думал. Что сплю. А теперь проснулся. Ты знаешь, я очень боялся проснуться. Потому что думал: проснусь — и ничего нет. Ни тебя, ни этого мира, где ты рядом...

— Ты снова смеешься надо мной, Баосюй, — с горечью сказала принцесса.

— Я? Смеюсь? Погоди-погоди, не оборачивайся. Принцесса, а ты знаешь, что сделала кое-кого очень счастливым?

— Кого же?

— Видно, всю свою сообразительность ты утопила в пруду. Меня, меня ты сделала счастливым, девушка с бритой головой!

— Баосюй!!!

— Что?

— Довольно тебе насмешничать. Ты не любишь меня, дракон!

Теплое дыхание снова окутало плечи Фэйянь, щекотнуло шею...

— Ты уверена в этом, принцесса?.. — Нет-нет! Пожалуйста, не оборачивайся. Ты меня поцеловала, а теперь я... хочу тебя... поцеловать...

— Надеюсь, ты меня не сожжешь...

— Дурочка...

Принцессе показалось, что прошел миллион лет, прежде чем она снова смогла говорить и дышать. Она не ощущала своего тела вне той волшебной истомы, которая охватила ее. Она будто превратилась в облако — облако, полное любви. Фэйянь прижалась к Баосюю и прошептала: