Книга Перемена климата - Хилари Мантел

— Пожалуйста, будь подобрее к Мелани, — попросил он.

— Почему? — спросила Ребекка.

Ральф развел руками, словно недоумевая, почему она не понимает.

— Потому что добро приносит пользу. И наоборот.

— Твоя Мелани грязная и противная.

— Может быть. Но как ей стать лучше, если люди не будут относиться к ней по-доброму? Кроме того, Бекки, спроси себя: виновата ли она в том, что она такая, какая есть? Мелани страдает тем, что принято называть раздвоением личности.

— Да брось, папа! — вмешался Робин. — Какое еще раздвоение? Было бы чему раздваиваться! Она сидит на кровати, отвесив челюсть, и пялится в стену. Тоже мне, личность!

— Будь ты прав, никаких проблем с нею бы не возникло. Однако я опасаюсь, что все не настолько просто. Постыдись, Робин. Твоей сестре простительно, но ты-то должен обладать хоть толикой здравого смысла, в твоем-то возрасте. Мелани провела под нашей крышей меньше двадцати четырех часов, когда ты успел узнать о ней хоть что-то? Прошу, не дразните ее и не провоцируйте, она имеет тягу к насилию

— Ну, этим нас не напугаешь, — вступила в разговор Кит. — Если что, Робин справится с нею одной левой.

— Вы не понимаете. — Ральф вздохнул. — Я имел в виду насилие против себя. — Он выразительно помолчал. — Когда она спустится, присмотритесь к ее рукам. На тыльную сторону смотрите. Там полным-полно старых шрамов.

— Она резала вены? — уточнила Анна. — Бритвой? Или чем-то другим?

— Значит, ты заметила?

— Разумеется, заметила. — Анна дернула плечом. — По-твоему, я такая же невнимательная, как твои дети?

— Извини, — проговорил Ральф.

— Одним извинением ты не отделаешься. Вчера днем ты оставил меня с ней, предупредил насчет жидкостей и порошков, но и словом не обмолвился насчет ножей и ножниц. Когда я увидела шрамы на ее руках, пришлось долго бегать по дому и прятать все острое.

Ты права. Мне следовало предостеречь тебя, но вены она пыталась вскрыть довольно давно, а теперь у нее, похоже, появились иные способы снимать стресс. В школе над нею издевались, с этого все и началось; она сперва стала прогуливать, потом связалась с дурной компанией девочек постарше, и ее втянули в магазинные кражи.

— Обычная история, — сказал Робин.

— Да, обычная, — согласился Ральф. — Но есть одно немаловажное отличие. Ее отдали под опеку, а через три месяца разрешили вернуться домой. Выяснилось, что родители продали ее проигрыватель и все пластинки, раздали игрушки, оставшиеся с детских лет, и одежду. Все, что нельзя было продать или отдать, они попросту выкинули на помойку. Возможно, социальные работники отнеслись к ситуации спустя рукава; возможно, родители не слушали разъяснений, не усвоили того, что им рассказывали. Так или иначе, они явно не ждали, что их дочь вернется.

Дети молчали.

— И что она сделала? — спросил наконец Робин. Теперь в его тоне не было и намека на сарказм.

— Возле многоэтажки, где квартира родителей, есть пустырь, и там она нашла часть своей одежды. Как говорит, в мусорном ящике. Походила по округе, поискала, кому родители продали ее вещи, стучала в двери, требуя вернуть купленное, но, естественно, люди заплатили деньги и не желали расставаться с добром, которое уже считали своим. Висяк, как говорят в полиции. Что было дальше, я не знаю, она упорно не хочет рассказывать. Примерно через десять дней она объявилась в Лондоне. Когда ее привели в хостел, при ней не было ни пенса. Зато была мусорная корзина. — Ральф снова вздохнул. — Мы купили ей кое-какую одежду, но она отказывалась все это носить. Видимо, до сих пор надеялась вернуть свое. Вышла на задний двор и развела костер…

Кит перестала есть.

— Жуть какая! — сказала она. — Что это за родители, которые так относятся к собственному ребенку?

— А чего ты ожидала? — Анна отодвинула тарелку. — Мы живем в мире, где над детьми издеваются и бросают их каждый божий день.

— Тсс! — Ральф приложил палец к губам. Еще не хватало, чтобы Ребекка — или кто-то другой, если уж на то пошло, — начала задавать уточняющие вопросы. И где Джулиан, кстати? Он не видел старшего сына с того столкновения в подвале, две ночи назад. Джулиан уехал на побережье и не торопился возвращаться. Самому Ральфу настолько хотелось снова увидеть Эми Гласс, что это желание причиняло физическую боль. Конечно, поездка на ферму чревата новой стычкой с Джулианом, но что прикажете делать? Надо во всем признаться, думал он, надо открыться Анне — либо порвать с Эми, пока не стало слишком поздно, потому что все становится чересчур серьезно. Все эти годы, мысленно твердил он, я не смотрел на других женщин, даже не думал о них, эта часть моей жизни была под замком, в моих расчетах другие женщины не фигурировали.

Вот бы Джулиан наконец вернулся. Тогда я нашел бы какой-нибудь предлог, прыгнул бы в машину, уехал…

Ральф поднял голову. Мелани стояла в дверном проеме и смотрела на Элдредов.

— Заходи, милая, — позвала Анна. — Еды еще много. Бери стул.

Мелани скривилась, как если бы ее пригласили сесть рядом с дикарями и отведать овечьих глаз. С минуту она разглядывала Элдредов, настороженная, готовая, чуть что, сорваться с места. Затем ее тяжелые башмаки загромыхали вверх по лестнице. Громко хлопнула дверь.

Лето становилось все жарче. С белесого неба палило огненное солнце. Ни ветерка. Земля встречалась с небесами где-то внутри висевшего между ними знойного марева, в котором с трудом угадывались очертания деревьев. Джулиан и Сандра бродили по этому мареву, выбирая тропы, что уводили прочь от моря. В воздухе ощущалось приближение грозы.

— Переезжай к нам, если хочешь, — сказала Сандра. — Мама точно обрадуется. И тебе не придется возвращаться домой и общаться с Анной. Хотя, конечно, Ральфа ты встречать будешь регулярно.

— Отец серьезно думает, что никто, кроме меня, не знает о его делишках.

— Наивный. — Сандра хмыкнула. — Я сразу обратила внимание, что он приезжает, когда думает, что меня нет дома. — Она подняла руки, скромно заправила рыжие волосы за уши. — Он меня не видит, вот и думает, что никто его не замечает. А я замечаю. Ты же знаешь мою привычку возвращаться домой пешком.

— Ну да, через поля и канавы.

— Угу. — Сандра остановилась, пристально посмотрел на Джулиана. — Это я во всем виновата, Джул. Если бы я не стала ходить к вам в гости, этого ничего бы не произошло.

— Если бы, — повторил Джулиан. — Но ты пришла. Что сделано, то сделано. Какой смысл рассусоливать?

— Не знаю. Наверное, никакого. Но ведь интересно же, правда? Если бы ты не прикатил в Норт-Уолшем в тот день, когда я удрала на прогулку с байкерами. Если бы дождь начался всего на пять минут раньше, ты бы меня не засек. Поднял бы воротник плаща и побежал к своей машине, а я бы укрылась в церкви. Твой отец сидел бы дома с твоей мамой, и все были бы счастливы.