Книга Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов

Умная Екатерина не только оценила поступок Миниха по достоинству, но и позволила ему в течение трех месяцев являться к ней в трауре по убитому Петру III. Более того, Екатерина назначила неутомимого старика главнокомандующим балтийскими портами и его детищем – Ладожским каналом.

До самой смерти Миних представлял на рассмотрение императрицы многочисленные идеи и планы. В отличие от Елизаветы Екатерина все их внимательно изучала. Однажды он ей написал:

Посвятите мне в день один час или даже меньше часа и назовите это время часом фельдмаршала Миниха. Это доставит вам средства обессмертить свое имя.

Императрица исполнила его желание.

В канун 85-летия старик наконец попросил об отставке. Государыня отказала, заявив, что второго Миниха у нее нет. Тогда в отставку подала сама жизнь – фельдмаршал скончался 16 октября 1767 года.

Миних честно служил России и сумел доказать, что не каждый немец – Бирон. Или Остерман.

Часть пятая

Европейский взгляд с азиатским прищуром. Екатерина Великая

В доказательство величия Екатерины II обычно вспоминают громкие победы русского оружия, новые территориальные приобретения Российской империи, объемистый свод различных екатерининских законодательных актов и непременно тесную дружбу императрицы с Вольтером. В подтексте подразумевается, вероятно, что с кем попало знаменитый француз дружбу не водил.

Общий вывод – век Петра был веком «не света, а рассвета», истинный свет в Россию пришел лишь с Екатериной. «Петр удивил Европу своими победами, Екатерина приучила ее к нашим победам», – торжественно писал историк Карамзин. Наконец, именно Екатерина II в своем знаменитом «Наказе» – проекте нового уложения, шестым его пунктом, точно и ясно, отвергая все сомнения на этот счет, вполне официально определила: «Россия есть европейская держава».

У противников Екатерины II своя собственная, давно проторенная колея. Их аргументы: незаконность воцарения, коррупция и безнравственность при дворе, страсть к саморекламе, расширение границ крепостного права, преследование (на закате царствования) инакомыслящих и немалый государственный долг, оставленный правительницей в наследство потомкам.

Перечисленные выше доводы двух сторон не являются все же исчерпывающими и грешат категоричностью.

Известный французский историк Жозеф Ренан как-то заметил, что «серьезная история не должна придавать слишком большого значения нравам государей, если эти нравы не имели большого влияния на общий ход дел». Поскольку ни один из многочисленных фаворитов Екатерины так и не стал Бироном и все важнейшие политические нити государыня держала в своих руках, то какой смысл сосредотачиваться на императорской спальне?

С другой стороны, с тех давних времен разноплеменные пушки палили в Европе (с разрешения и без разрешения русских) уже столько раз, что расслышать и объективно оценить эхо давних екатерининских залпов довольно сложно.

Екатерининский период действительно один из самых интересных, но не как история сражений или тем более альковных приключений, а как история политической и общественной мысли в России. В Екатерининскую эпоху русские значительно расширили круг своего чтения, а в их библиотеках рядом с пособиями по металлургии, кораблестроению и воинским уставом встали книги философские и политические; именно тогда в России появилось общественное мнение. Это довольно точно уловили некоторые современники, не без резона утверждавшие, что если Петр Великий создал в России людей, то именно Екатерина вложила в них душу.

Российский энциклопедический словарь 1894 года выражается менее эмоционально, но в принципе говорит о том же самом:

Ее царствование – одно из замечательнейших в русской истории; и темные и светлые стороны его имели громадное влияние на последующие события, особенно на умственное и культурное развитие страны… С этого царствования в России начали сознавать значение гуманных идей, начали говорить о праве человека мыслить на благо себе подобных.

Именно за этим процессом – «сотворения российской души», общественного мнения – и любопытно проследить.

Многие российские реформаторы, приученные еще со времен Петра к тому, что один хороший оружейник стоит сотни философов и правоведов, взялись за самую передовую тогда политологию – Вольтера, Рейналя, Дидро, Монтескье и прочих.

Книги поражали воображение читателей, хотя пафос авторов, а главное – смысл произведений в полном объеме улавливали немногие: конфликт Вольтера и энциклопедистов с католическим духовенством, интриги европейских феодалов, столкновение различных политических взглядов на Западе – все это было очень далеко от России.

Часто читатель не догадывался о том, кто являлся мишенью вольтеровского остроумия, но завораживал уже сам полет стрелы, игра ума как таковая. В результате французская философия, оторванная русским читателем от ее изначальной вполне конкретной основы, заметно мутировала, приобрела в России размытые и даже абстрактные формы.

Если героем Петровской эпохи стал делец, человек практичный, знающий, как построить добротный дом, но имеющий смутное представление о том, как лучше обустроить общество; если антигероем «танцевальной» Елизаветинской эпохи стал напомаженный франт, чьи таланты ограничивались посредственным знанием французского языка, то в Екатерининское время появилось много философов-мечтателей, чья совесть и ум пробудились ото сна, но руки уже начали отвыкать от конкретной работы.

Свою противоречивую роль в этом процессе сыграл и подарок, сделанный дворянству в канун воцарения Екатерины ее мужем Петром III. «Безделье» дворянства (то есть данное дворянству право по собственному усмотрению идти или не идти на государеву службу) совсем не обязательно заканчивалось тоскливым прозябанием в захолустном поместье и беспробудным пьянством.

Для многих в поте лица до того тянувших свою служебную лямку это «безделье» оказалось благословенным. Дворянская вольность впервые дала возможность спокойно поразмыслить на досуге: кому-то наедине с православным молитвенником о собственной душе, а кому-то наедине с переводными иностранными книгами о царивших в России порядках и ее месте в современном мире.

На этой почве поднялись и пустоцвет российской меланхолии, и то диковинное дерево, что позже стали называть русской интеллигенцией.

Пищи для ума в те времена хватало на любой вкус, было бы желание слушать, смотреть и читать. Многое не имело аналогов в национальной истории. Страну возглавила государыня-европейка. Впервые случай посадил на российский престол человека с западным менталитетом, хорошим образованием и характером прагматика.

Екатерина II не первая женщина и не первая иностранка во главе российского государства, но она разительно отличалась от своих предшественниц.

У самостоятельной и энергичной Екатерины II не было ничего общего, кроме имени, с Екатериной I. Правление петровской вдовы точнее называть эпохой Меншикова, поскольку ее собственные заботы ограничивались границами дворца.