Книга Тайны великой пустыни. Миражи Такла-Макан - Наиль Ахметшин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Особый разговор об иглоукалывании и прижигании (кит. чжэньцзю). Давным-давно китайцы заметили, что раздражение на теле определенных точек (кит. сюэвэй) утоляет боль и в какой-то мере лечит недуг. Со временем медики разработали и усовершенствовали метод борьбы со сложными болезнями с помощью специальных игл и своеобразных полынных свечей, который сейчас успешно применяется не только в КНР, но и по всему миру.
Осенью 1986 года я в составе большой группы научных сотрудников, практических работников, преподавателей и студентов впервые приехал в Китай; предстояла десятимесячная стажировка в Шаньдунском университете города Цзинань (административный центр провинции Шаньдун). Эмоции захлестывали меня, хотелось своими глазами увидеть то, о чем раньше мог лишь читать в книгах. Как нередко бывает в таких случаях, желание все посмотреть, всюду побывать и везде поучаствовать привело к печальным последствиям.
Китайские студенты выступили с инициативой сыграть товарищеский баскетбольный матч. Молодые люди из числа советских стажеров в основной своей массе игровыми видами спорта не увлекались, но среди более старших товарищей нашлись несколько человек, которые в свое время играли за факультетские и даже институтские команды. Однако они не учли, что их физические кондиции и возраст уже не те, чтобы поспевать за подтянутыми, на удивление высокорослыми и хорошо сыгранными двадцатилетними китайцами.
Мы безнадежно проигрывали, когда я неудачно приземлился после прыжка под своим щитом. Нога в районе голеностопа хрустнула так, что у меня не было никаких сомнений в очередном переломе. Врачи городской больницы, куда меня привезли на «скорой помощи» со стадиона, сделав рентген, перелома, к счастью, не обнаружили.
Посчитав миссию выполненной, они пожелали скорейшего выздоровления и рекомендовали поправлять здоровье в университетской поликлинике. В общежитии я не мог передвигаться самостоятельно, нога болела.
Однажды во дворе грелся на солнышке и размышлял о собственной дури, которая привела на спортивную площадку. Пожилой китаец по фамилии Чжэнь, охранявший территорию, расспросил о причине моего гнусного настроения и сразу вызвался помочь. Изучив состояние ноги, он начал аккуратно массировать какие-то точки, после чего мне заметно полегчало. На следующий день я был у него с первыми петухами.
Чжэнь вытащил огромные иголки, от одного вида которых стало сразу плохо, и протер их кусочком ваты сомнительной стерильности. На вопрос о наличии медицинского образовании он с пафосом ответил, что лет 30–40 назад его учил этим премудростям дедушка и посоветовал не паниковать. После совершенно неожиданного и первого в своей жизни сеанса иглотерапии, сопровождавшегося страшными предчувствиями и чуть-чуть неприятными ощущениями, я был в состоянии прострации, но после непродолжительного сна понял, что нахожусь на пути к выздоровлению. Через неделю наша интернациональная группа отправилась на родину великого Конфуция в г. Цюй-фу и мы поднялись на вершину священной для китайцев горы Тяньшань.
В процессе дальнейшего лечения Чжэнь дал мне довольно крупные шарики собственного приготовления. Славный доктор, увидев кислую физиономию пациента, попробовавшего его снадобье, предложил три раза в день запивать его… национальной водкой!
Дама с собачкой
Ребята быстро сбегали в ближайший магазин и принесли водку под названием «Ду Кан». Честно говоря, запивал я лекарство с некоторым усилием, поскольку в те годы никак не мог привыкнуть к крепкому китайскому алкоголю со специфическим вкусом и запахом, но меня утешала мысль о том, что пью не первый попавшийся самогон, а напиток, вошедший в историю Срединного государства и упоминаемый в классической литературе. Дело в том, что «Ду Кан» любил употреблять Цао Цао — крупный политик и полководец эпохи Троецарствия (кит. Сань го) (220–280 гг.).
После распада империи Хань (начало III в.) возникли три царства — Вэй, У и Шу, долго воевавшие между собой. Ими управляли знаменитые люди, о которых многие современные китайцы знают, по моему, практически все. Участники драмы, разыгравшейся примерно две тысячи лет назад, настолько популярны до сих пор, что любые новые теле- и кинофильмы, радиопостановки, спектакли пекинской оперы и т. д. на данную тему вызывают широкий резонанс и энергичные споры в обществе.
Сложные перипетии того времени стали сюжетной основой классического романа «Троецарствие». Во второй половине XIV века хронику событий в беллетризованной форме воссоздал Лo Гуаньчжун. Так, в главе 48 Цао Цао накануне важного сражения устроил на корабле пир для своих военачальников и в результате сам изрядно захмелел. Опершись на копье, он встал на носу судна, поднял наполненный кубок, низко поклонился реке и, осушив сосуд сказал своим генералам: «..л чувствую такой подъем духа, что мне захотелось петь. Подпевайте мне!» После этого вступления полководец затянул песню:
За чашей вина нам хочется петь и смеяться,
Не думать о том, что мало живет человек,
Что словно роса в лучах восходящего солнца,
Пройдет наша жизнь, растает недолгий наш век.
Веселье души в согласье живет с вдохновеньем,
Ас думой лихой забота живет заодно.
Я средство нашел от дум и забот отрешиться:
Советую всем это верное средство — вино.
В опубликованном переводе текста песни есть маленькая неточность. Если в начальной строке оригинала сказано об абстрактном алкогольном напитке (кит. цзю), то в заключительной — о вполне конкретном «Ду Кане». От себя все-таки добавлю: не могу присоединиться к восторгам Цао Цао и не готов советовать другим «это верное средство».
Спустя несколько дней Чжэнь прекратил мои водочные возлияния и накатал новых шариков. Их предстояло запивать уже разогретым шаосинским вином, что также не вызвало каких-либо возражений. Когда боли в ноге окончательно утихли, мне даже немного взгрустнулось. В 1998 году специально заехал в Цзинань, чтобы повидаться с удивительным доктором. Увы, товарищ Чжэнь, как мне сказали, серьезно болел и никого вокруг не узнавал. Из разговора с представителем международного отдела университета стало ясно: настаивать на посещении тяжело больного человека неразумно, ибо появление иностранца могло вызвать смешанную реакцию у его родственников.
В Такла-Макан пришло утро. Кроме узкой полосы дороги, нас со всех сторон окружали бесконечные песчаные горы и барханы. Они находятся в постоянном движении: меняют свои очертания, разрушаются и вновь возрождаются. О том, что пески наступают, наглядно свидетельствовали наполовину засыпанные во многих местах нейлоновые заграждения-«ловушки» в виде треугольников, основания которых выставлены с учетом направления дующих ветров, и кустарники, специально посаженные для защиты трассы и проезжающих по ней автомашин. Кое-где их уже не было видно вовсе.
