Книга 10% HUMAN. Как микробы управляют людьми - Аланна Коллен

Действительно, когда в порядке эксперимента живущим в неволе шимпанзе дают волокнистые листья, это отвлекает их от поедания фекалий. Они даже не едят эти листья – они посасывают их или заталкивают под язык. Это лишь догадка, но, быть может, они слизывают слой бактерий, которые живут тем, что переваривают клетки этих листьев? Таким образом шимпанзе обогащают собственную микрофлору бактериями, которые помогут им переваривать пищу. Помните, в шестой главе я рассказывала о том, что в микрофлоре японцев содержатся гены от особых бактерий, питающихся водорослями, которые часто используются для приготовления суши? Возможно, нечто похожее происходит и с живущими в неволе шимпанзе: стоит им «взять на борт» полезных микробов с листьев, они теряют интерес к фекалиям, потому что теперь они могут усваивать съеденную пищу.

Обеспечить лабораторных безмикробных мышей новой микрофлорой очень легко: нужно только поселить их вместе с мышами, уже имеющими микробов. Через несколько дней обоюдного поедания экскрементов у мышей будет совершенно одинаковая микрофлора. Это настолько верно, что даже если поместить в одну клетку две группы мышей, каждая из которых наделена полным набором микробов, то в результате у всех обитателей «коммуналки» произойдут сдвиги в составе микробных видов. А в ходе другого любопытного эксперимента, проведенного в 2013 году под руководством Джеффри Гордона из Университета Вашингтона в Сент-Луисе, исследователи взяли две группы безмикробных мышей и привили одной из них кишечную микрофлору, взятую у тучных людей. Суть эксперимента заключалась в том, что у каждого из тучных людей имелся близнец, причем все их близнецы были худыми. Поэтому вторая группа безмикробных мышей получила кишечную микрофлору худых близнецов. Как и ожидалось, мыши с «тучной» микрофлорой набрали больше веса, чем мыши с «худой» микрофлорой. Через пять дней после пересадки микробов мышей из обеих групп объединили попарно: мышь, получившую микрофлору тучного близнеца, сажали в одну клетку с мышью, получившей микрофлору соответствующего худого близнеца. Примечательно, что тучные мыши, живя бок о бок со своими худыми «близнецами», толстели меньше, чем при отсутствии контактов с «худой» микрофлорой. Сравнение показало, что в микрофлоре тучных мышей произошел сдвиг в сторону микрофлоры худых, тогда как у худых мышей состав микробов остался прежним.

Если бы мы были шимпанзе, то могли бы запросто делиться друг с другом фекалиями, чтобы все были здоровы и счастливы. Но для извлечения пользы из здоровой микрофлоры человека копрофагия как таковая совсем не нужна. Конечно, это не значит, что фекальный трансплантат – ее клиническая альтернатива – более аппетитен. В своей самой грубой, необработанной форме он представляет собой кал здорового донора, перемешанный с физраствором в кухонном блендере. Полученная смесь вводится в толстую кишку пациента при помощи длинной пластмассовой трубки с прикрепленной камерой – колоноскопом, – так сказать, снизу вверх. Изредка фекальные трансплантаты вводятся сверху вниз – через назогастральную трубку, которая вставляется в ноздрю и опускается через горло в желудок.

Один из пионеров современного метода применения фекальных трансплантатов, доктор Александр Хоруц, вспоминает свои ранние опыты по приготовлению фекальных суспензий: «Первый десяток трансплантатов я приготовил по старинке – блендером в уборной при эндоскопическом кабинете. Я быстро понял, что изготовление фекальных трансплантатов в обстановке обычной клиники – задача неосуществимая. Как только нажимаешь на кнопку блендера, запах фекальной материи дает о себе знать с такой убойной силой, что всех пациентов из приемного покоя как ветром сдувает». И это еще не все: вдыхание аэрозоля из фекалий, даже если в них не содержится патогенов, наверняка небезопасно для самого врача, приготовляющего суспензию. Ведь даже самые полезные микробы способны нанести вред, если попадут не туда, куда надо: то, что способствует здоровью, оставаясь в кишечнике, может оказаться пагубным для легких.

Не правда ли, сама идея вызывает брезгливость? Если вы еще продолжаете читать эту книгу, позвольте мне кое-что пояснить. Говоря о фекальных трансплантатах, я вижу два пути избежать возгласов и гримас отвращения. Первый путь – изъясняться обиняками и эвфемизмами, надеясь, что вы не будете представлять себе слишком ярко то, о чем идет речь. Другой способ – побороть брезгливость. Да, эта история и впрямь выглядит так себе. Но вдумайтесь: ведь это же всего-навсего микробы, мертвые растения и вода. При этом бактерии составляют здесь большинство – около 70 % или даже больше. Коричневый цвет экскрементам придает пигмент из расщепленных эритроцитов, переработанных вашей печенью и выброшенных из организма. Да, конечно, эта субстанция еще и пахнет. Но все эти запахи – всего лишь газы, в основном сероводород и другие серосодержащие газы, выделенные кишечными микробами в процессе расщепления остатков пищи.

Отвращение – это защитная эмоция. Оно возникает, чтобы уберечь нас от разных вредных вещей. Например, от рвотной массы, от гниющей материи, от скоплений насекомых, от близости чужих или неприятных нам людей, от всего скользкого, липкого, грязного и противного на вид. И конечно, от испражнений. Особое омерзение внушают нам экскременты мясоедов – задумайтесь, до чего вы дотронетесь охотнее: до собачьей какашки или до коровьей лепешки? – и наших собратьев. Во всем мире люди демонстрируют одни и те же гримасы, когда видят что-то отвратительное: мы вертим головой, морщим носы и лбы. Мы прячем руки и отворачиваемся. Если то, что мы увидели, по-настоящему омерзительно, нас даже может вывернуть. Такая реакция, запрограммированная в нас эволюцией, помогает нам избежать контакта с патогенами, способными вызвать болезни. Ведь патогены могут прятаться в рвотной массе, в гниющей материи, в чем-то скользком и липком. И конечно, в экскрементах.

Так что нежелание даже думать о фекалиях – и уж тем более о чужих фекалиях, которые могут оказаться в вашем собственном организме, – совершенно естественно. А теперь представьте на минутку, что вам делают переливание крови. Возможно, эта идея не кажется вам столь же отвратительной. Емкости с кровью, аккуратно забранной у здоровых доноров, проверенных на наличие возбудителей болезней, которые могут прятаться в клетках или плазме, с ярлычками, где указаны группы крови и даты забора, дожидаются своего часа, чтобы спасти чью-то жизнь. Вполне больнично-стерильная картина, не правда ли?

Но ведь в крови, как и в экскрементах, могут находиться патогены – например, ВИЧ (вирус иммунодефицита человека) и возбудитель гепатита. Кровь, как и экскременты, гниет при соприкосновении с бактериями, носящимися в воздухе. А экскременты, как и кровь, тоже могут спасти чью-то жизнь. А теперь подумайте о суспензии с фекальной микрофлорой под иным углом: это просто жидкость, наделенная свойствами возвращать здоровье. Доктор Александр Хоруц рассказывает об одной студентке медицинского факультета, которая сдала кал для пациентов, страдающих от заражения C. diff. Когда она рассказала об этом друзьям, многие из которых тоже были студентами-медиками, то вместо того, чтобы похвалить ее за бескорыстие и сказать, что надо бы найти время и тоже стать донорами (как, несомненно, они сказали бы, если бы речь шла о сдаче крови), они просто расхохотались и стали дразнить девушку за доброхотство.