Книга Крушение пирса - Марк Хэддон

Нас по-прежнему окутывала тьма, но было ясно, что мы находимся в зале поистине невероятных размеров. Во всяком случае, эхо, отдававшееся от его боковых стен, было примерно таким, какое можно услышать в очень большом и очень пустом соборе, а вот от стены, находившейся где-то перед нами, звуки не отражались. В моем воображении тут же возникли деревья, растущие над нами, и я подумал, что было бы вполне справедливо назвать эту пещеру входом в подземный мир.

Мы находились в пещере уже минут пятнадцать, и Эдгар сказал, что нам, наверное, стоит поберечь силы для завтрашних исследований. Мы повернули обратно, и когда наконец впереди в бескрайней тьме сверкнула одна-единственная капля зеленого света, на фоне которой двигались крошечные фигурки, у меня возникло жутковатое ощущение, что передо мной весь наш мир в своем единстве, а я смотрю на него откуда-то с луны.

Мы вышли навстречу свету дня и сразу увидели Билла, державшего в руках сломанный заступ с погнутым ржавым лезвием. Оказалось, что они с Артуром нашли еще и примитивный крест, но подлесок там был настолько густой, что его сначала придется расчистить, прежде чем станет ясно, где именно искать могилу, если там, конечно, и впрямь чья-то могила.

Эдгар объявил, что утром мы с Биллом будем заниматься расчисткой пути к предполагаемой могиле, а они с Артуром продолжат обследование пещеры и попытаются пройти немного дальше. Потом он предложил нам разбить лагерь прямо на этой скале, и его слова были встречены всеобщим молчанием. Видимо, не только я чувствовал себя не в своей тарелке, находясь рядом с этой пещерой. Билл сказал, что лучше бы нам устроиться на ночлег на поляне, которую мы миновали минут за двадцать до того, как вышли к пещере, но Эдгар не согласился. Он сказал, что если на нас ночью вздумает кто-то напасть, то он лично предпочел бы видеть, как этот предполагаемый противник пересечет открытое пространство в сотню ярдов, а не свалится нам на голову из гущи нависающих ветвей. Развязав рюкзак, Эдгар вытащил свой кусок парусины, колышки и москитную сетку, и тема была закрыта. Мы, правда, чуть отошли от пещеры к деревьям – там было легче подыскать ветви и камни для крепежных веревок и поставить палатки.

После того как укрытия были установлены, мы с Биллом развели костер и ощипали и поджарили какую-то странную, не умеющую летать, но довольно большую птицу, еще прошлой ночью угодившую в наши силки. Мяса на костях оказалось маловато, но оно было удивительно вкусным, несмотря на сильный привкус аниса, надолго потом застрявший во рту. Жаркое мы заели несколькими кусками мятного кекса с жидким кофе и выпили каждый по два глотка десятилетнего виски «Глентуррет», которое Артур специально так долго тащил, завернув в одеяло, на дне рюкзака, чтобы отпраздновать достижение основной цели нашего путешествия.

После ужина я не очень хорошо себя почувствовал – наверное, сказалось обилие калорийной пищи после нескольких недель полуголодного существования, – и участвовать в общих разговорах мне не хотелось. Я извинился, отошел в сторонку, уселся на краю скалы и вытащил потрепанный томик Овидия, тонкие странички которого уже успели покрыться пятнышками плесени в джунглях. Однако читать в сумерках оказалось трудновато, и я, отложив книжку, стал смотреть на небо. В этих широтах ночь всегда наступает удивительно быстро, и я подумал, что если мне не удастся отсюда полюбоваться закатом, то по крайней мере в качестве компенсации я получу возможность увидеть Млечный Путь во всем его великолепии. На небе не было ни облачка, а на земле на три или четыре сотни миль окрест – ни огонька, не считая, естественно, нашего костра.

Через некоторое время я начал различать на темнеющем синем восточном краю горизонта какие-то светящиеся точки и вдруг обратил внимание на то, что Эдгар, Артур и Билл давно прекратили разговоры. Что-то явно должно было вот-вот произойти, но я понятия не имел, откуда мне это известно. Затем в воцарившейся тишине с той стороны, где был вход в пещеру, послышался слабый шорох или шепот – так неторопливо шелестит волна, отступая по прибрежной гальке, – и из подземной тьмы появилось нечто огромное и стало быстро приближаться к нам. Может, уже пора спасаться бегством? – подумал я, но остальные даже не пошевелились, потому я тоже остался на месте: мне не хотелось, чтобы потом сказали, что я вел себя не по-мужски. А негромкий звук между тем превратился в рев, и я отчетливо ощутил напор того холодного, пахнущего аммиаком ветра, что вырывался из пасти пещеры, гонимый огромной массой неведомого существа. Даже костер, помнится, странным образом изменил свой цвет и теперь пылал яростным зеленым пламенем. А рев все усиливался и сделался почти невыносимым. В какой-то момент мне показалось, что это сама тьма, таившаяся в глубинах пещеры, вырвалась наружу, закрыв собой небо, которое вдруг стало черным. Я прижался к земле, закрыв голову руками, и почувствовал, как по моей незащищенной спине барабанит что-то вроде крупного града.

Я не очень ясно помню, долго ли пролежал в такой позе, но через некоторое время шум и аммиачная вонь несколько ослабли. Я открыл глаза, встал на колени и сразу увидел Артура, стоявшего в свете костра, пламя которого вновь приобрело бодрящий ярко-оранжевый оттенок, он вопил:

– Летучие мыши! Господи, да это летучие мыши!

Мы подошли к нему и увидели, что в руках у него небольшая мохнатая тварь размером примерно с мышь-полевку, но с двумя огромными полупрозрачными крыльями, разделенными на сегменты.

– Это какая-то разновидность Tadarida brasiliensis[78], – сказал он. – Я ее прямо в воздухе руками поймал. – Морда у пытавшейся вырваться летучей мыши была в точности как у одного из тех демонов в моем иллюстрированном издании Библии; в детстве изображения этих демонов частенько вызывали у моего младшего брата ночные кошмары. – В конце концов, мы хоть что-то выяснили в результате наших скитаний по этим чертовым джунглям.

– Назови эту тварь Arthura brasiliensis, – сказал Билл, – и войдешь в историю.

– Tadarida arthuriensis, – поправил его Артур. Он резким движением свернул летучей мыши шею и сунул ее в карман. – Brasiliensis – это прилагательное. И можете называть меня корыстолюбивым, но я бы предпочел увековечить свое имя как-то иначе.

– А по мне, так и летучая мышь вполне сойдет, – сказал Билл. – Или цветок, или дерево…

Я вернулся к своему лежбищу, устроился поудобнее и снова стал смотреть в небо. Передо мной расстилалась вся наша галактика; на небе не было ни облачка, и оно было таким темным, что я мог даже разглядеть свет звезд, имевших иные оттенки спектра, чем прочие, в соответствии с некой неведомой мне комбинацией элементов, обеспечивавшей топливом весь этот чудовищный очаг. Я незаметно задремал, а незадолго до рассвета меня, как и остальных, разбудил шум огромной стаи летучих мышей, возвращавшихся в пещеру.

После завтрака я, закатав штаны, обнаружил на левой голени довольно большой волдырь пурпурного цвета. Толстая хлопчатобумажная ткань штанов порвана не была, так что укусившая меня тварь наверняка забралась под них, когда мы продирались сквозь заросли; возможно, это был один из коричневых пауков, густая паутина которых страшно мешала нам идти, особенно в последние два дня. Я показал укус Артуру – после гибели Никласа он остался среди нас единственным, кто обладал хоть какими-то познаниями в биологии и медицине, – и он посоветовал мне немного подождать и посмотреть, поползет ли опухоль вниз, оставаясь столь же яркой, прежде чем рисковать, вмешиваясь в этот процесс.