Книга Дуэль сердец - Барбара Картленд

Пока он говорил, Доркас пристально смотрела на лорда Милборна, но по выражению ее лица было трудно что-либо понять. Только когда он замолчал, она вновь повернулась к сестре, стоявшей рядом, и тихо спросила:

— Что ты рассказала, Марта?

— В… все, — прозвучало в ответ; теперь женщина впала в такое отчаяние, что, казалось, вот-вот упадет на пол; Доркас и Джейсон Фейкен одновременно протянули руки, чтобы поддержать ее.

— Усадите ее, — распорядился лорд Милборн. Когда это было исполнено, женщина опустила голову почти на колени и продолжала плакать, но уже тихо.

— Ну-с, Доркас, — произнес лорд Милборн.

— Да, давайте послушаем чистую правду, — презрительно усмехнулся мистер Уорлингем.

Доркас взглянула на него через весь холл:

— Я-то расскажу правду, сэр, — сказала она зловещим тоном, — да только теперь она будет для вас слабым утешением.

Она повернулась к лорду Милборну:

— Милорд, если я начну рассказывать, то открою тайны не свои, а моей хозяйки. Это приказ?

— Боюсь, что так, Доркас, — ответил лорд Милборн, — ибо, насколько я понял, тайны эти касаются сына вашей хозяйки»

— Да, милорд.

— Говорите. Голос Доркас звучал ровно, но Каролина видела, что пальцы рук, сложенных вместе на переднике, побелели.

— Я стала личной горничной у хозяйки, — начала Доркас, — с тех пор, как она была еще совсем молоденькой. Жила она на севере, да и мой собственный дом тоже был тогда неподалеку. Отец у меня был рыбаком. Хозяйка моя выросла и как-то после суровой северной зимы заболела; семейный доктор посоветовал поехать на юг. После некоторых споров было решено, что она поедет навестить моих родителей — они только что перебрались в рыбацкую деревушку возле Плимута.

Мы отправились туда, моя хозяйка и я и через несколько недель, проведенных в более мягком климате, ее здоровье значительно улучшилось. Она стала радоваться жизни и часто выходила в море с моим отцом или отправлялась на прогулки. Вот так она и познакомилась с одним джентльменом…

— Можно узнать, как его звали? — вмешался лорд Милборн.

— Ройд, — ответила Доркас. — Мистер Ройд. Моя хозяйка виделась с ним каждый день и очень скоро призналась мне, что влюблена. Я страшно перепугалась, узнав об этом, потому что отец моей хозяйки, полковник Стюарт, вдовец, был человек суровый и гордый. Я твердо знала, что ни при каких обстоятельствах он и слышать не захочет о поклоннике, с которым его дочь познакомилась таким неподобающим образом.

Потом я очень хорошо знала, что мистер Ройд вовсе не богат, хотя это был прекрасный, хорошо воспитанный джентльмен, и при других обстоятельствах моя хозяйка была бы с ним очень счастлива.

То так, то эдак я уговаривала хозяйку вернуться в Йоркшир. Она отказывалась. И вот несколько дней спустя приходят они ко мне, раскрасневшиеся от счастья, и говорят, что обвенчались. Заплакала я от ужаса, а они мне говорят, чтобы я не расстраивалась. «Теперь мы поедем вместе и расскажем отцу, — говорит моя хозяйка. — Одна бы я побоялась, а рядом с мужем мне ничего не страшно».

Было решено, что мы отправимся на север через неделю, а за день до того, как ехать, мистер Ройд, мой хозяин теперь так о нем думала — отправился в Плимут уладить все с поездкой и взять деньги из банка.

День клонился к вечеру, а он не возвращался. К ночи хозяйка моя совсем извелась от беспокойства. Мы сидели рядышком и с тревогой и страхом ожидали его. Утром, когда он так и не появился, она просто обезумела. В конце концов, от мальчишки-оборвыша мы узнали, что мистера Ройда насильно завербовали военные, когда он шел по улицам Плимута. Увели его на британский военный корабль «Триумф», который отплыл в то же утро.

Услыхав такие новости, хозяйка моя без чувств упала на пол. Я даже думала, что она при смерти. Но дальше было еще хуже. Неделю спустя мы узнали, что в Ла-Манше французы обстреляли «Триумф». Силы были неравные, только вмешательство других британских кораблей в последний момент спасло «Триумф» и его команду от плена. После этого корабль вернулся в порт лишь с горсточкой убитых и раненых. Мы узнали, что среди убитых был мистер Ройд.

Несколько недель я думала, что моя хозяйка не выживет, но, в конце концов, она чуточку оправилась, хотя настроение у нее было подавленное. К тому времени нам непременно нужно было возвращаться в Йоркшир. Полковник Стюарт прислал письмо, требуя возвращения дочери; пришлось мне повертеться, объясняя, отчего она задерживается.

Мы вернулись назад, но было незаметно, чтобы перемена обстановки пошла моей хозяйке на пользу. Она была не в состоянии рассказать отцу о том, что вышла замуж; надо сказать, о муже своем она не говорила ни с кем, даже со мной. Стоило только упомянуть его имя, как начинались такие рыдания, что было бы просто неразумно огорчать ее.

Ко всему она относилась безучастно; а примерно через месяц после нашего возвращения я узнала то, чего больше всего опасалась, — моя хозяйка ждала ребенка. Она панически боялась, как бы ее отец не узнал об этом. Страшилась она не без основания. Полковник Стюарт никогда не простил бы ее за то, что она вышла замуж без его согласия, а узнай он, что от этого брака будет ребенок, мог бы сурово и жестоко наказать мою бедную хозяйку.

Мы хранили это в секрете до тех пор, пока не начали бояться, что ее положение могут заметить. Тогда хозяйка сказала отцу, что, поскольку близилась зима, самые суровые месяцы ей лучше было бы провести на юге. К счастью, полковник Стюарт сам собирался ехать в Шотландию и согласился, чтобы его дочь вернулась к моим родителям. Так мы оказались в Плимуте. Там у моей хозяйки и родился ребенок. Это был мальчик. Окрестили его Вейном — таким было второе имя мистера Ройда.

Доркас помолчала немного. Никто не произнес ни слова. Все, включая и лорда Милборна, напряженно слушали ее рассказ. Он наклонился вперед, подперев рукой подбородок.

— Теперь, — продолжала Доркас, — нашей заботой стало найти женщину, которой можно было вверить заботы о младенце. Это был прелестный мальчик. Хозяйка моя обожала его и слышать не хотела о том, чтобы отдать его в приют. Мои родители состарились и хворали, иначе обязательно оказали бы ей такую услугу, потому что полюбили мою хозяйку, как любили ее все, кто хорошо знал. Тогда-то я и подумала о своей сестре Марте. Она вышла замуж за фермера по фамилии Дженкс и жила в Какхерсте. Я поехала к ней; она согласилась взять ребенка на воспитание, и я вернулась к хозяйке в Плимут. Мы отправились обратно в Какхерст, где и передали младенца моей сестре, а сами с хозяйкой остановились здесь, в гостинице. Мы намеревались пробыть в ней ночь или две, а потом вернуться в Йоркшир, но, когда настало время уезжать, хозяйка не могла оторваться от сына. Она обожала малыша, тем более что он стал для нее последней памятью о человеке, которого хозяйка глубоко любила и не могла забыть. Каждый день я предлагала уехать, и каждый день она находила всяческие отговорки и все время проводила на ферме с мастером Вейном, нянчила его, ласкала, горевала оттого, что должна его покинуть и вернуться домой на север.