Книга Диана Де Пуатье - Иван Клулас

Счета показывают, что сад, как и в Шенонсо, был предметом особых забот хозяйки дома. Садовники Жак Малле и его сын Клод расписывали там причудливые арабески, окаймленные карликовым кустарником и украшенные цветами, чьи краски гармонировали с цветом черепицы, кирпичной кладки и подкрашенного песка, окружавшего здания. На перекрестках аллей были установлены мраморные вазоны, увенчанные урнами. Гости, и в их числе особенно поэты, оказывались весьма чувствительны к этой оригинальной версии сада на итальянский манер.

Спуститься из замка в сад можно было по галерее, полуутопленной в земле, и через криптопортик, для которого флорентийский астролог Габриэль Симеони предложил роспись во славу Дианы и короля[471]. «В первой части это женщина, олицетворяющая земли Ане, с тремя башенками на голове и охотничьим соколом на левой руке, а ее колесницу везут олень и кабан — животные, изобилующие на этих землях, правой же рукой она делает знак королю. Надпись гласит: „Это он позволил пастись моим быкам и овцам“». Диана и в самом деле не употребляла и не предлагала гостям ничего такого, что не производили бы ее владения: впрочем, она этим обстоятельством весьма гордилась, о чем свидетельствует надпись, выведенная в столовой золотыми буквами.

Часть вторая посвящалась королю. Симеони представил его всемогущим судией над делами мира сего: «Я приказал изобразить голову в виде солнца ради его величия, остальную часть фигуры — в виде символа мира, а в правую руку вложил боевой меч со следующим девизом: „Готов как к тому, так и к другому“».

Третья часть воспевала «божественность Дианы»: «Я распорядился начертать Диану с земным шаром в виде золотого яблока в правой руке и горящим факелом — в левой. Колесницу ее влекут лань и бык, а надпись гласит: „Целомудренная Диана возвышает и ведет за собою мужчин благодаря своей порядочности“. Образом золотого яблока я хотел подчеркнуть богатство и могущество означенной дамы, а факел означает свет, даруемый Дианой, как это часто изображалось на оборотной стороне античных медалей, в том числе на одной бронзовой из Фостина, найденной мною в этом городе, — там виден и факел, и символизирующий богиню полумесяц на плечах».

Куда более, нежели приятные прогулки, игры на воде и физические упражнения, короля привлекала в Ане охота. В этом отношении все полностью соответствовало его вкусам: конюшни, псарня, зверинец для охотничьих леопардов и гепардов, соколятня, вольер для берберийских петухов и индюшек располагались вокруг двора, посреди которого царил фонтан «Диана с оленем». Именно оттуда охотничьи своры отправлялись в леса Дрё и Розо. Охота на зайцев чередовалась с погоней за оленем, соколиной или ястребиной охотой. А заканчивался день общей встречей в большом зале «бань», куда доносились мелодичные звуки оркестров, укрытых в соседних павильонах. Затем королевская свита возвращалась в замок на вечерний пир и бал.

У современных поэтов это место изысканных увеселений вызывало немалый восторг. Йоахим дю Белле воспевал его в сонете 159 своих «Сожалений»[472]:

Вашего ДиАне (по имени вашему я называю Ваш дом в Ане) дивная архитектура, Одухотворенный мрамор, живая живопись Заставляют считать его прекраснейшим: Чудные золоченые панели, блестящая часовня. Великолепные башни, богатая кровля. Сад, затканный вечной зеленью. Живой фонтан с вечным источником: Сии творения (Мадам) тому, кто их созерцает, Напоминают совершеннейший образец античности. Показывают искусство и восхитительную щедрость. Но величайшая кротость в сочетании с величием И благословенная Звезда — с мудростью Делают вас куда более всего этого достойной изумления.

Оливье де Маньи тоже посвящает «Оду» воспеванию красот и очарования «садов Эвне». Для него, как и для дю Белле, поместье являет собой волшебный союз «мудрости», «добродетели» и всемогущества. Поэт воздает по заслугам и целомудренной вдове великого сенешаля, и подруге Аполлона одновременно.

Ронсар в стихотворении, написанном в 1556 году, описывает дворец Ане как истинный храм богини, вернувшейся на землю[473]:

Если б я мог, Маньи, достигнуть благодаря милости Нашего д’Авансона расположения той. Что носит сто тысяч имен из-за своего воздействия И трижды меняет лик: Возле садов Ане, в прелестном месте, Я запечатлел бы ее достоинства в бессмертных письменах И всех могущественных богов, идущих за нею. Когда, повесив на шею рог, она мчится на охоту…

Диана де Пуатье — это новая Диана, более совершенная, чем прежняя. Лесть поэтов, основанную на мифологии, более ничто не сдерживает. Дю Белле умоляет ее добиться от возлюбленного покровительства искусству и, стало быть, девяти музам[474]:

Сделай же так, святая Диана, Чтобы сей добродетельный король, Исчерпав силы неугомонного Марса, Изредка прислушивался К голосам девяти Дев.

Ронсар просит лишь за себя самого:

И точно так же, как Луна, приближаясь К Солнцу, обретает яркость, добродетель, силу, могущество, Потом, отдаляясь от него, нежным приливом Питает небо, землю и море. Так наше Солнце, озаряя Вас своими лучами. Позволяет Вам источать счастье на Францию, Но я еще не в полной мере ощутил изобилие. Даруемое каждому Вашими дивными чертами. Диана, которой и ста имен было бы мало, Возьмите лук и придите уничтожить чудовище. Которому безразличны песни… Феб любит стихи, как король поэтов, А Диана — его сестра: стало быть, если вы его сестра. Любите служителей Феба, своего брата[475].

Со своей стороны. Оливье де Маньи заявляет, что античная богиня Луны навсегда уступила место Диане новой[476]: