Книга Путешествие в революцию. Россия в огне Гражданской войны. 1917-1918 - Альберт Рис Вильямс

Сейчас невозможно распознать истинный мотив для такого мстительного акта, каким был поступок Сиссона. В любом случае это доставило Сиссону удовольствие, судя по его словам, опубликованным через много лет после событий, где он вспоминал, что именно он организовал задержание Рида в Христиании61 .

Рид прибыл в Христианию (между прочим, Христиания – прежнее название [с 1624 по 1924] города Осло, т. е. столицы Норвегии, а не Швеции. Фактическая ошибка автора. – Примеч. пер.). Рид прибыл туда 19 февраля (русский календарь к тому времени стал таким же, как на Западе). Пароход, на который у него был взят билет, отплывал в Нью-Йорк 22 февраля. Консул в Христиании сказал Риду, что Государственный департамент приказал ему задержать визу Рида. Он не был арестован, просто он не мог попасть домой – до самого апреля, когда отплывал следующий пароход. Рид снял комнату и начал писать книгу – «Десять дней, которые потрясли мир».

Сиссон приводит две версии, примерно по тридцать отдельных листов или менее, почему он взял на себя хлопоты проследить за тем, чтобы Рид находился в ссылке в Христиании два месяца. Обе версии тщательно сформулированы, но судя по первой видно, что он, похоже, боялся, что Рид станет служить консулом, когда приедет домой; во второй написано, что ни у кого не было намерений сделать Рида консулом и что все это был трюк, направленный, разумеется, лично Сиссоном на то, чтобы Рид вместе с его «бумагами» благополучно добрался до дома.

Сиссон с удовлетворением отмечает, что он сам добрался домой вскоре после Рида и что все бумаги Рида ожидали его для просмотра. Он не объясняет, как именно он совершил сей подвиг. Он пишет, что держал у себя документ о назначении консулом, и добавил, словно это был великодушнейший акт, что вернул Риду его записки. «Красивый и избалованный, я боюсь, что Джон Рид до конца так и не стал взрослым». Проливая крокодиловы слезы о судьбе Джона, он добавляет: «Бедный, блестящий, несчастный Рид!»

Да, требовалось много нервов, чтобы преследовать Джона Рида, но гораздо меньше, когда он умер. Сиссон ждал до 1931 года, чтобы рассказать об этом.

Я полагаю, что Льюис Ганнет написал самый действенный ответ на клеветников Рида, друзей или врагов, которые вернулись из России в 1918 году. «Он начал называть себя коммунистом; старые друзья говорили о нем, что он – хороший поэт, испорченный политикой, что было не совсем правда: вся политика, и особенно революционная, для Джона Рида была поэзией» 62.

Интересно, что Сиссон ни в каком вопросе в своей книге не касается того дела, какие свидетельства раздобыл Гумберг, чтобы добиться отзыва назначения консулом, и он даже не упоминает, как он выполнил свою миссию. Макс Истман написал более интересный и живой рассказ об аннулировании консулата, чем мой, в своей заметке он описывает, как Гумберг крадет свидетельства из ящика стола Джона. Я впервые касаюсь этого дела в изданном материале, и я делаю это сейчас потому, что биограф Джона почти не коснулся этой заметки, а другие статьи слишком тенденциозны, чтобы не сказать – откровенно злонамеренны.

И поскольку выдающийся историк Кеннан отводит примерно шесть страниц в своей заметке об отзыве назначения Рида консулом и находит два документа, имеющие к этому отношение, такого инкриминирующего характера, «что они потрясли Ленина», и я оказался в положении защитника человека, который в защите не нуждался.

Откровенно говоря, все, что связано с тем, кто и почему говорил о деле с назначением консулом, мне казалось совершенно неважным, если бы это не приняло новый оборот, начавшийся с выступления критика, который был более радикальным, чем Ленин, и в то же время оправдывал политику Соединенных Штатов, пороча Джона. Я друг Джона. Я был там. И знаю очень много из того, что происходило, но если я чего-то не знал, то не мог прочитать мысли Ленина. И я знал Джона. И не разрешить этот вопрос сейчас было бы стыдно.

Прежде всего, поскольку единственный «документ», о котором говорит в своей заметке, адресованной мне, Рейнштейн, был написан Джоном полковнику Робинсу по просьбе последнего, то я не вижу резона думать, что Гумберг что-либо украл. Просто он знал, где искать его, – вероятно, в ящике стола Рида. Копии обоих документов теперь хранятся в собрании Робинса в Мэдисоне, штат Висконсин.

В любом случае, я должен сказать, что осталось у меня в памяти относительно обстоятельств, окружающих документ, о котором говорит Робинс. Я не помню число или приблизительную дату просьбы Робинса к Джону. Я помню только, что чета Рид в то время была на мели, поэтому я сужу, что это было прежде, чем мы получили какую-то плату за написание заголовков и статей для отдела пропаганды министерства иностранных дел. Джон тогда отправлял телеграмму в «Массы», чтобы ему заплатили, однако тщетно. Поскольку и в обычные времена у журнала денег не было, Джон решил, что это лишь более чем обычно. Он понятия не имел о проблемах газеты «Массы» с департаментом почт и какое большое число судей ведут следствие над редакторами, и в том числе над ним. Поэтому он направил копию по почте, а не отослал телеграмму, и иногда весело ворчал по этому поводу. Его революционный журнал, жаловался он всем подряд, не мог наскрести денег на телеграммы по поводу единственной в своем роде революции в мире. Редакторы не могли даже по почте сказать ему, что они при первой же возможности вышлют ему мешок картошки и лука, а также копченую говядину.

Кажется, что Робинс и Томпсон, узнав, что концепция революции, поддерживаемая сотрудниками канцелярий и посольств, весьма отдаленно напоминала реальность, и, решив, что это было великое стихийное движение народных масс и что оно продлится, они оживили и полностью пересмотрели и обновили один из своих планов. Это была идея создать газету. Изначально, перед Октябрем, она должна была удерживать Керенского у власти, а Россию – в войне. Теперь они замыслили начать издавать официальную ежедневную американскую газету в Петрограде, которая в дальнейшем поможет американским бизнесменам продавать множество нужных продуктов демократической России, а тем временем сможет создать дружеское отношение к Соединенным Штатам, что, как они надеялись, удержит русских от заключения мира с Германией. Поскольку они были уверены в то время, что смогут добиться de facto, а затем de jure признания новой социалистической республики, этот план не был таким уж нереальным, как может показаться сегодня. Там издавались еще другие иностранные газеты, в том числе «Журналь де Руси», «Антант» и газета на английском языке, «Рашн дейли ньюс». Робинс, естественно, обратился к профессиональному репортеру, осведомленному и в технической стороне дела, с просьбой представить «проспект». Однако Джон смутился. Он шутил по поводу финансов «Масс» и своего обнищания и интересовался, почему Робинс дает ему задание как милостыню. Кроме того, он был очень щепетилен. (Никто никогда, ни с одной стороны, не мог бы сказать, что Джон был как-то связан с газетой, если не считать редактирования. Вряд ли они хотели бы иметь дело с таким ходячим осиным гнездом, каким был Джон, и кроме того, они понимали, что не смогут заполучить его. Поэтому Гранвиль Хикс был в смятении по этому поводу.) Наконец, Рид согласился выполнять техническую работу для Робинса.