Книга Лонгборн. "Гордость и предубеждение". Из жизни слуг - Джо Бейкер

Она первой бросилась открывать парадную дверь, когда явился полковник Форстер, и, замирая от волнения, проводила его в комнату для завтрака. А сама осталась ждать в коридоре – на случай, если вдруг в ней возникнет нужда. На самом же деле она собиралась подслушать, что за новости принес полковник.

Большого труда это не составило: миссис Беннет была не из тех, кто говорит обиняками и следит за собой даже на краю отчаяния. Она бросилась с головой в свое горе и громогласно сетовала на свои страдания и муки, – благодаря чему Полли многое удалось узнать, а остальное с готовностью дорисовать в воображении.

– Так что же сказал полковник?

Высоко подняв брови, Полли возмущенно выдохнула:

– Оказывается, Лидия…

– Постой-ка, погоди, – оборвала ее Сара. – А о мистере Смите что-нибудь стало известно?

– Да с чего бы полковнику рассказывать про Джеймса? – нахмурилась Полли. – Откуда ему Джеймса-то знать?

– Я просто подумала, возможно, полковник что-нибудь слышал, он же наверняка…

– Вот сама его и спрашивай. Я слышала только, что говорили про Лидию, и, похоже, на самом деле она уехала вовсе даже не в Шотландию, не в Гретна, а в Лондон…

В свое время Лондон казался Саре пределом мечтаний, а нынче столица не представляла для нее ни малейшего интереса. Значение имело другое: полковник Форстер здесь, в Лонгборне, а ведь именно он может что-то знать о Джеймсе. Одним своим словом он может или подтвердить ее худшие опасения, или рассеять их как дым. Прямо сегодня, сейчас она может узнать всю правду. Был ли Джеймс схвачен милицией, забрали ли они его с собой в Брайтон. Принуждают ли его вернуться в армию, не был ли он снова подвергнут порке.

Убит ли он или остался в живых.

Если только он жив, она бросит все и побежит к нему. Только бы найти его, узнать, где он сейчас.

– А стало быть, они не поженились, потому что в Лондоне нельзя так просто взять да повенчаться, и туда никто не ездит, чтобы венчаться, за этим ездят как раз в Гретна!

Миссис Хилл слушала и кивала, покусывая губу.

– Полковник сказал, что Лидия и Уикхем сошли с почтовой кареты в Клэпхеме и пересели на извозчика, и он потерял их след, хотя расспрашивал о них у каждого шлагбаума, так он сказал, и во всех гостиницах Барнета и Хэтфилда.

– И что же дальше? – спросил мистер Хилл.

– Да ему не позавидуешь, бедолаге! Столько мучился, пока их искал, а теперь еще пришлось здесь такое вынести! Он передал письмецо, которое Лидия написала для миссис Форстер. Все его прочитали: мистер Б. и миссис Б., и миссис Б. как примется визжать, и поднялся такой шум и гам, что я подумала: пора уносить ноги.

Полли сделала театральную паузу, посматривая на слушателей и раздуваясь от сознания собственной значимости.

– Ой, а поглядели бы вы на Китти! Я ее видела, когда принесла чай. Она та-ак переживает! Прям вся съежилась, правда. А потом Джейн позвонила и велела мне отнести вот это – еще одно письмо на почту… – Голос Полли упал до заговорщического шепота. – И знаете что? Миссис Б. не проронила ни словечка с тех самых пор, как прочитала письмо, написанное Лидией миссис Форстер.

– Миссис Хилл, – вдруг заговорила Сара. – Я должна поговорить с полковником. О Джеймсе.

Экономка замерла, с силой закусив верхнюю губу.

– Никак я не пойму, ну при чем тут Джеймс и откуда полковнику его знать. – Уголком письма Джейн Полли вычищала грязь из-под ногтей. – Он ведь солдат терпеть не может.

– Помолчи, Полли. Я все-таки должна спросить у него, как по-вашему, миссис Хилл?

Миссис Хилл застыла на несколько мгновений и вдруг выхватила конверт из рук Полли:

– Я сама об этом позабочусь. – Она плотно закуталась в шаль. – Сара…

– Да?

– Расскажешь потом, как все было.

Миссис Хилл протянула письмо Джейн почтмейстерше. Та, хмурясь, осмотрела его.

– Что за почерк, ничего не разобрать. Кому оно адресовано, куда? Это что за буква, разве это «л»? Это Дербишир? А это, по-вашему, Лэмтон?

Миссис Хилл кивнула.

– Не знаю, могу ли я принять такое. Не уверена, что оно дойдет до адресата. И почему это за день туда целых два письма?

Миссис Хилл не была расположена обсуждать хозяйкин почерк. Однако она хорошо знала, что почтмейстерша горазда городить сплетни на основании ничтожных догадок и смутных подозрений, а потому поспешила запутать следы:

– Что поделать, сами знаете, как это бывает между сестрами, когда они близки. – Миссис Хилл пожала плечами. – Хлебом не корми, дай пошушукаться друг с дружкой, а как же…

– Секреты, стало быть?

– Нет! Никаких секретов. Мои барышни – девушки приличные, так-то.

– Конечно, – поддакнула почтмейстерша, опершись о прилавок и выставив вперед плоскую грудь. – Ну конечно, барышни Беннет – девушки благовоспитанные. Но это с одной стороны, а с другой? Ведь случаются молодые люди… и кто может за них поручиться?

– Право, не пойму, о чем это вы.

– Неужто? Или вы не знаете, какие по всему городу идут слухи о неких карточных долгах? И будто ни единой лавочниковой дочки… – тут она понизила голос до коварного шепота и нагнулась так низко, что дыхнула на миссис Хилл съеденной яичницей, – не обошли…

Миссис Хилл насторожилась и отступила на шаг:

– Я считаю, что нам с вами не пристало повторять и распространять все эти слухи…

– …а Уикхем, любимчик барышень Беннет…

– …такие пересуды ни к чему хорошему не ведут и никому не делают чести: ни офицерам, ни лавочникам, ни дочкам, ни тем более людям, которые эти слухи разносят…

– Постойте, надеюсь, вы не предполагаете, что…

– …потому я всегда говорю: «Кто из вас без греха, пусть первым бросит камень».

– Вот как, миссис Хилл? – Почтмейстерша сложила руки на тощем животе с видом человека, за которым осталось последнее слово в споре. – Вот, значит, что вы говорите, так, стало быть, миссис Хилл?

Нет, она не станет болтать об этом. Если узнают, никому от этого не полегчает, а только усилит общую тревогу. Поэтому миссис Хилл весь день отмалчивалась. Почтмейстерша – просто болтливая кумушка, ничего и ни о ком толком она не знает, зато любит позлословить. Но такая репутация не помешает другим повторять ее сплетни, и раз от раза история будет звучать все более гладко, от многократных повторений становясь похожей на правду. Одно только миссис Хилл знала наверняка: сама она этому способствовать не станет. Она сплетничать не будет.

Отчасти она разделяла горе своей хозяйки, хотя и выражала его намного тише. Миссис Хилл меняла Лидии пеленки, вытирала сопливый носик, нянчилась с ней во время колик, дифтерии, ветряной оспы и других детских болезней. Да она и теперь совсем еще ребенок, девчушка с коричневой родинкой на икре, непослушная сладкоежка с дерзким взглядом и заливистым смехом. Миссис Хилл и волновалась за Лидию, и негодовала, как же невысоко та себя оценила.