Книга Валашский дракон - Светлана Лыжина

Войко подошёл, поднял, но прочесть не мог, ведь латыни он совсем не знал, поэтому спросил у государя:

– И что пишет Матьяш?

– Что нам пора ехать к Штефану, – ответил Влад.

– Что? Так и пишет? – простодушно удивился Войко. – Разве Штефан не стал врагом Матьяша после того, как пытался взять Килию?

– То, что нам пора ехать к Штефану, написано между строк, – сказал князь. – А в самом письме написано, что Матьяш выступил из своей столицы и к середине месяца будет… в Сегеде.

– В Сегеде? – ещё больше удивился Войко. – Почему Матьяш идёт в Сегед? Заблудился?

– Вот поэтому, – продолжал Влад, – нам теперь надо ехать к Штефану и просить, чтоб помог против турок. Думаю, Штефан со своим войском найдёт к нам дорогу быстрее, чем король.

В начале августа государь разрешил Великому Ополчению разойтись по домам, однако многие ополченцы уходили с видимым сожалением, хоть и понимали, что вместо них никто не уберёт урожай.

В румынской армии осталось около семи тысяч, поэтому князь решил, что теперь армию лучше разместить за горами, подальше от турок – в Фэгэраше. Там же должны были найти временное убежище и Луминица с маленьким Владом, и бояре-жупаны с семьями. Это владение на Трансильванской земле было получено от щедрот Матьяша четыре года назад, после того как государь Влад принёс вассальную клятву венгерской короне, и пусть будущий союз со Штефаном означал неминуемую ссору с королём, но пока что Фэгэраш ещё мог сослужить хорошую службу.

– С войском ничего не должно случиться, пока я буду ездить к Штефану, – повелел Влад жупанам и начальникам отрядов. Он строго запретил вступать в битвы, и пусть турки теперь сделались в Румынии полными хозяевами, но малочисленное войско Влада не могло этого изменить, а значит, ни к чему было напрасно отдавать жизни.

Хватало уже и того, что не каждый из Великого Ополчения, даже тот, кому посчастливилось уцелеть во всех битвах, благополучно вернулся домой. Часть людей, которые ушли собирать урожай, оказались пойманы турками и угнаны в рабство. Но ведь нельзя было оставить урожай гнить, а самим прятаться по лесам! Если так делать, вскоре начался бы голод, но турки не думали об этом, а заботились лишь о преумножении своей добычи. И всё же грабежи кое-как сдерживал младший брат Влада – Раду, который теперь готовился стать новым румынским государем.

В Фэгэраш выступили вместе, но на половине пути Влад покинул своё войско, чтобы с Войко и ещё полусотней верных воинов двинуться по горным тропам на северо-восток, в сторону Сучавы, молдавской столицы.

Август – ещё не осень, но верхушки многих деревьев, росших на склонах гор, уже подпалило красным или жёлтым цветом, а по вечерам горные долины окутывались белым, почти осенним туманом, скрывавшим и селения, и рассыпанные по холмам многочисленные отары. Даже дикие яблони, иногда попадавшиеся возле кромки леса, говорили, что настаёт осень, время урожая, потому что вокруг них вся трава была усыпана созревшими и опавшими яблочками. Эти плоды очень полюбились коням. На коротком дневном привале кони, привязанные к дереву, нарочно выбирали их из травы и ели.

«Штефан непременно спросит, где Молдовен, а я так и скажу – дескать, пал смертью храбрых, – рассуждал Влад и, следуя своей давней привычке вести беседы с мёртвыми, мысленно обратился к погибшему слуге. – Молдовен, где бы ты ни пребывал, послужи мне в последний раз. Помоги убедить Штефана отправиться на войну. Подскажи правильные слова. Что? Полагаешь, что своей смертью убедишь его лучше всяких слов? Да, наверное. У Штефана не только благородная кровь, но и благородная душа. Он непременно захочет поквитаться за тебя с турками, ведь ты ему не чужой – ты когда-то служил Богдану, его отцу».

Встречи со Штефаном в Сучаве удалось добиться почти сразу по прибытии. Молдавский князь принял гостей в светлой просторной комнате своих личных покоев, чем-то похожей на ту, в которой Влад принимал его пять лет назад у себя в Тырговиште и обсуждал войну за молдавский трон. По примеру давнишней встречи на столе стояло обильное и богатое угощение, но у самого молдавского князя в серебряном кубке вместо вина была вода, а на тарелке лежал лишь ломоть хлеба.

– Что это ты, брат? – спросил Влад. – Разве сегодня день сухоядения?

– Я прогневал Господа и потому пощусь строго, – отвечал Штефан, а затем чуть повернулся в своём резном кресле, и стало видно, что на левой ноге нет сапога, а щиколотка туго перебинтована белым полотном. – Я осаждал Килию, но крепость мне не досталась, а досталось вот это. Уже полтора месяца прошло, а рана всё никак не затягивается.

Теперь Влад понял, почему Штефан встретил его сидя и почему в знак приветствия лишь кивнул, вместо того чтобы подняться навстречу и обнять друга, которого не видел уже пять лет. Молодой молдавский государь поступал так не от гордости, а потому, что не решался беспокоить больную ногу, ведь потревоженная рана ещё отсрочила бы выздоровление.

Возможно, именно рана на ноге – источник слабой, но постоянной ноющей боли – изменила внешность Штефана. Он уже не казался доверчивым телёнком, а выглядел человеком, получившим от жизни уроки, – внимательно присматривался ко всем и сделался более сдержанным. Все черты лица как будто начали каменеть, стали грубее и резче, поэтому если раньше Штефан выглядел моложе своих лет, то теперь казался старше, чем должен был быть. Теперь он часто хмурился, и на переносице появилась складка. Нахмурился и тогда, когда узнал, что Молдовен погиб.

Никаких бояр в комнате не присутствовало, только слуги, подносившие гостям, Владу и Войко, кушанья. Исполнив обязанности, челядинцы тут же выходили вон, поэтому, когда в комнате совсем не осталось лишних ушей, Влад решил говорить прямо:

– Зачем ты осаждал Килию, брат? – просил он у Штефана.

– Ты полагаешь, это было опрометчиво, брат? – в свою очередь спросил молодой молдавский государь.

– Я полагаю, это было не совсем вовремя, брат, – сказал Влад, глянув на Войко, который молча кивнул.

– Чего греха таить, – признался Штефан, – я думал отобрать крепость у Матьяша, пока тот отвлечён войной с турками.

– Лучше было подождать, пока Килию возьмут турки, а затем ты мог бы сразу же, не дав новому гарнизону время на отдых и починку стен, забрать эту крепость себе, – сказал Влад. – Так ты получил бы крепость и не поссорился бы с Матьяшем. Или ты больше боялся поссориться с султаном?

– Да. С султаном я ссориться не хотел. В этом мой грех, за который я наказан Богом, – сказал Штефан, глянул вниз, наверное, на свою ногу, а затем грустно вздохнул, совсем как в былые времена, когда Влад на правах старшего товарища учил его уму-разуму.

– В чём-то ты был прав, – пожал плечами Влад. – С султаном ссориться опасно. Ты видишь это на моём примере, но если говорить о защите крепостей, то в этом деле турки не очень сильны. Если б осаду вёл я, то предпочёл бы иметь дело всё же с ними, а не с людьми Матьяша – особенно если б повелевал войском, которое ещё не опытно в битвах.